двое молокан». Особенно свирепствовали казаки в 7 часов вечера в городском саду, где они нещадно избивали приказчиков, учащуюся молодежь и арестовывали всех, на их взгляд, подозрительных.
«16 мая 1905 года. Замечательный день в жизни села… – рассказывала статья „Из Богородского [22]“. – Едва настало утро, и пошли вереницы рабочих с завода на завод.
Бастовали…
Забастовщики звали товарищей; большинство присоединилось; некоторые трусили, прятались чуть ли не в шерсть, но их находили и убеждали следовать за забастовщиками.
Вереницы росли.
Бастовали кожевенники, отдельщики, шорники; бастовали хомутники, сыромятники, строгаля, штукатуры и плотники, подкладочники, скребаля и портные присоединились, и шествие росло…
До четырех-пяти тысяч голов виделось забастовщиков…
Лица сосредоточенные, иные с любопытством разглядывают товарищей и говорят:
За-а-бастовка!..
Ухмыляются, поясняя, что здесь чуть ли не после… всех других местностей…
Но любопытства – мало.
Более сознательности видно в мускулистых, загорелых лицах.
Шаги тяжелые, неповоротливые, но идут бодро… Торжественно.
Как море от легкого ветра, люди волновались, но чуть-чуть, едва заметно, как будто бы ничего не произошло.
И движение кипело.
На чисто экономической почве, но росло и зрело, даже среди неграмотных, каких большинство здесь рабочих.
И ни шума, ни громкого слова.
Лишь по временам раздается окрик хозяина:
– Сволочи, подойди-ка к заводу. Револьвер-то шестизарядный!..
Но „вояку“ вовремя останавливали, и всё смолкало.
Словом, порядок образцовый, полиции мало было, и поведение ее тоже было спокойно, корректно.
А днем, этого же числа, состоялась с согласия исправника грандиозная сходка.
Тысяч до 5-6 было народу.
Шли дети с матерями, сестрами.
И слушали „рассказы“, как называют здесь речи».
На сходке рабочие выбрали депутатов от каждого ремесла и выдвинули свои требования: установление на всех заводах 10-часового рабочего дня с началом работы в 6:00 и перерывом на обед, установление сокращенного рабочего дня перед праздниками и выходные в праздничные и воскресные дни, обеспечение рабочих горячей водой, «безусловно вежливое обращение со стороны хозяев», отмена поурочной работы, оплата болезней и увечий, полученных на производстве, за счет хозяина, еженедельная уплата заработка и т. д. В общем, требования как требования, ничего особенного, и никакой политики! Удивляет скорее другое: как до этого рабочие трудились без перечисленных условий. Точнее, хотя бы без одного из них!
Как только наступила теплая погода, многие города и села империи охватили пожары. При этом вовсе не одни крестьяне жгли барские усадьбы.
«9-го в одиннадцать часов ночи в Кулебаках выгорело еще 7 домов, – сообщали СМИ. – Положение становится прямо-таки невыносимым. Необходимо положить предел всему этому, а тем более аппетитам домовладельцев. Пусть об этом подумают те, кому ведать надлежит. Необходимы самые строгие судебные расследования о каждом пожаре и привлечение виновных к ответственности. Тогда только, надо думать, прекратятся „выгодные“ пожары.
Ведь нужно, наконец, войти и в положение страховых обществ: одному только земству придется выплатить страховой премии около 70 тыс. рублей, не считая убытков, понесенных частными обществами».
Журналисты намекали на выгоду, которую могли извлечь от пожаров владельцы доходных и прочих домов. Ведь чем больше был дефицит квартир в городе, тем выгоднее можно было сдать жилье!
Вообще, в России был жуткий дефицит любого жилья, но особенно недорогого и дешевого. 85% домов и жилых помещений в начале XX века принадлежали частным домовладельцам, которые сдавали их внаем квартирантам. Казалось бы, всем хорошо. Одни обеспечены жильем, вторые не внакладе. Но только не в России! «Квартиранты по обыкновению играют роль волов, с которых дерут по нескольку шкур, – писали еще в 1896 году „Нижегородские губернские ведомости“. – Квартирный вопрос в столицах, в некоторых провинциальных городах и в особенности – в Нижнем Новгороде настолько обострился, что принимает формы общественного бедствия, с которым так или иначе приходится бороться. Такая борьба, если она когда-нибудь будет иметь место в Нижнем, тем более тяжела, что придется бороться бессильному и беспомощному квартиранту со всесильным
