бывает особенных оттенков. На юге оно – синее, черное или фиолетовое. А вот на севере окрашивается зеленью, обретает прожилки желтизны. Переливается, как перламутр. Вдруг озаряется янтарным светом. Наконец, небо севера может быть всех цветов и оттенков сразу! В одном прогале туч оно зеленое, а рядом – золотое, поодаль темное, уже пропитанное ночью…
Капитан Эгра любовался небом постоянно, стараясь как можно реже нырять, чтобы не упустить ни единой перемены цветов. И Фима смотрел, и паук, взявшийся сплести теплые свитера для себя и лесовика. А еще – попонку для выра. Почему попонку, а не свитер? Так ведь десять ног и шесть рук! Это сколько надо рукавов навязать! И как надевать? Просовывать руки и ноги по очереди и не запутаться ни разу… Представили? Тогда вам сразу сделалось понятно: попонка лучше. Лег на неё, попросил Фиму завязать на спине бантиками все длинные ленты – и готово, ты одет. Ну, можно еще накинуть шарф на спину, когда совсем зябко.
Вот так, глядя в небо, радуясь невиданным чудесам, друзья плыли, пока «Волнорез» не уткнулся носом в первый тонкий ледок.
«Ох-х», – едва слышно сказал лед, ломаясь. Но кому положено, те разобрали звук. У зимы надежные часовые. Власть её велика, многие желают угодить тетушке. Стоит ли удивляться, что одна маленькая, но шустрая волна заранее сообщила на север о том, что малек-выр Эгра, капитан игрушечного кораблика, плывет в гости, везет подарок. И слух о коварной засаде кота тетки бури тоже долетел до края льдов…
Зима обрадовалась, рассердилась и расстроилась! Она умеет так – все делать одновременно. На радостях зима спешно украсила окна узорами, в расстройстве не задумываясь обдала морозом тех, кто попал под горячую… то есть как раз холодную, руку. И север притих, и сама тетка буря постаралась не попадаться на глаза соседушке-зиме. Ей ли не знать, что творит милая тетушка, впадая в ледяной гнев! Кот Туман, хоть и полагал себя непобедимым, едва заслышал гул возмущения зимы, сбежал на юг на полусогнутых, не оглядываясь!
Не стоит удивляться, что на море лег штиль и длился он день за днем. В тишине, по гладкой, как паркет бального зала, воде «Волнорез» вплыл в границы зимнего царства.
Все знают: там, где правит зима, вода скована льдом. Но это не совсем верно. Реки замерзают, озера тоже. Но море – не целиком. Чем южнее, тем уже полоска льда у берега. А на глубине море остается обычным – только совсем холодным, серым. А сплошным льдом покрывается лишь самое северное море, оно и зовется – ледовитым…
Большая волна, разбитая о скалы, едва живая, издали наблюдала, как «Волнорез» уходит в серебряно-сизые воды зимнего моря. И вот волна в отчаянии решилась на последнюю попытку отомстить Эгре и его друзьям. Тихонько подкралась, прячась за кормой «Волнореза», собралась с силами, изготовилась выгнуть спину и прыгнуть, как только подтолкнет порыв ветра…
– Какое безобразие! – возмутился женский голос у самого борта.
Эгра вздрогнул стеблями глаз и перестал рассматривать небо. Фима торопливо пролез головой в ворот новенького паутинного свитера и тоже обернулся на голос. Звездочет бережно уложил на палубу недоделанную парадную попонку выра с отделкой из жемчужинок и кораллов – и взбежал на борт.
– Здравствуйте, – вежливо поклонился Фима. – Вы здешняя болотница? Или вы морская водяница? Э-ээ… или даже русалка?
Понять его замешательство можно. Ну сами посудите: кто может подплыть к кораблю, если он – посреди студеного моря? Значит, это хозяйка здешних вод – водяница… Фима ссутулился, сообразив: потому и советовал дед заранее выяснить важное про обычаи тех мест, куда ведет дальний путь. Еще и языки учить заставлял: «Пригодится!». Но пока Фима языков не выучил, и про обычаи севера тоже ничего не вызнал. Стыдно. Уж по крайней мере – неловко…
Хотя Фима всё это подумал молча, незнакомка все поняла. И не обиделась ничуть! Она плыла уверенно и направлялась прямиком к «Волнорезу». Расслышав приветствие, рассмеялась и замотала головой. Волосы у неё были довольно длинные, совсем черные, с отливом в синеву. Глаза глубокие и синие, как зимнее небо – изменчивые, да еще с искорками звездочек-снежинок. Одета женщина была в купальник, серебряный с синим узором. Доплыв, она положила на борт руку, приготовилась без спешки, подробно поговорить с командой «Волнореза»,
– Здравствуйте, в холода болеть никак нельзя! А я не водяница. И да, я здравствую, – весело прищурилась незнакомка.
Подула на воду, повела свободной рукой – и рядом с корабликом образовалась приличных размеров льдина. Женщина выбралась на гладкую узорчатую поверхность. Встала, огляделась. Погрозила пальцем большой волне, сразу заметив её, прячущуюся в толчее малых, ведь пакость не удалась.
– Безобразие! – повторила она. – Хозяйничать в моих владениях! Знаешь, что ты натворила? Ты разозлила меня всерьез! За что и поплатишься. Знаешь, как ужасно моё ледяное бешенство? Ты довела меня до него, тебе же придется ответ держать, да. Такая большая – и вредила малышам! Ай-яй- яй…
Женщина указала пальцем на волну, без ошибки выделив её спину. Колыхнулся ветер, испуганная волна взметнулась, пытаясь поскорее убежать… и окаменела! Точнее, превратилась в айсберг – ледяную глыбу. Незнакомка по-мальчишески ловко свистнула и снова указала на обледеневшую волну. Ветер завыл волком, толкнул лед, погнал прочь.
– Ату её! Разбить о скалы без жалости, в пыль! – строго приказала зима вслед сторожевому ветру. – Пусть нахалка растёт заново, от малого осколочка льда, который по весне станет каплей воды и вольется в море. Может, тогда поумнеет. Нашла, у кого воровать подарки! У меня!
– Вот так да… – поразился выр. – Вы – зима? Знаете, тетушка, я иначе представлял вас. В шубе и, простите, холодной. Но у вас теплые руки и румяные щеки.
