— Это потом…
— Ну, пап!
— Нет-нет. — И достал из коробки «Конструктор»: металлические колесики, палочки, винтики. — Ты все же парень, должен разуметь в технике.
— Почему должен? — спросил Мальчик.
— Потому что здесь надо работать головой. А ты только глазами работаешь. На зайцев глядишь. А тут — посмотри-ка, сынок, — можно сложить дом, трактор…
— А пароход?
— И пароход.
— Пусть он сложит «ашины», «рамваи», например, — все еще сердясь, сказала мама.
Мальчик поглядел на отца, отец — на Мальчика, и оба незаметно улыбнулись: вот, мол, мама говорит что-то непонятное и сердится притом. А чего сердиться? День хороший, суббота.
Теперь получалось, что Мальчик и отец вместе, а мама отдельно. И за обедом было так. Отец глазами показывал Мальчику, что он, дескать, скорее съест свой суп. Мальчик торопился, и тогда мама, которая, кажется, и не смотрела на них, чужим голосом говорила:
— Прекратить!
Как только кончился обед, Мальчик хотел сразу побежать к зайцам. Но мама удержала его за руку:
— Мы не дозанимались. Ты забыл?
— Нет, я не забыл, но…
— Тогда прошу.
Мальчик сидел на жестком-прежестком стуле, тер глаза, в которые точно песок насыпали, и читал:
— «По городу бегут…» — читал он.
— Ну дальше, дальше.
— «…машины. Трамваи, автобусы весело…»
— Что — весело?
— Вот и я не понимаю, что весело.
— Ты снова не там остановился.
— Почему не там?
— Потому что нет точки. Понял?
— Понял. Нет точки.
— Ну, читай до точки.
— Так ее же нет.
— Есть она. Вот где.
— У-у-у, как далеко! А ты говорила — две фразы…
— Ты еще и одной не прочитал.
— Ну да, уже вон сколько…
— Не торгуйся! Читай…
— «…домов смеются прохожие…» Как это «домов смеются»?
И так до самого вечера.
А вечером…
Мальчика уложили, когда было еще светло. Летом его всегда так укладывали. А сами ушли на террасу, там зажгли свет, и светло-желтый квадрат от этого света лежал на стволе ТОЙ сосны.
Мальчик долго глядел на ветки сосны — они казались черными, потому что все-таки было не очень светло, и они сплетались, перепутывались, и опять Мальчик видел в них черные ямы и светлые ходы и выходы, как в тот вечер, когда мама рассказывала ему про Филюшку.
Она тогда еще любила Мальчика и гладила по волосам, и им обоим очень нравился этот Филюшка. Маленький совсем, лупоглазый и лопоухий, крылышки слабые и — остался один.
