непосредственно со счёта уже несколько лет. Не то чтобы это имело значение — я почти не выхожу из дома.
Друзья звонили, чтобы проверить меня, но спустя некоторое время прекратили. Наверное, потому что со мной неприятно разговаривать и потому что я не перезваниваю. Я отклоняю любые приглашения, и в итоге люди прекращают меня беспокоить.
Я так чертовски сердита. Я зла на Клэя, но не могу, потому что это не его вина. Он даже убедился в том, что со мной всё будет в порядке, если что- нибудь подобное случится. Это тоже хорошо, потом что я в замешательстве. Он хорошо меня знал. Он знал, как тяжело мне было, когда, будучи подростком, я перебиралась из одной наводнённой крысами квартиры в другую, потому что моя мать не могла взять себя в руки после смерти отца. Я поклялась, что никогда не буду так жить; это и было одной из причин, почему мы с Клэем так тяжело работали.
Один день перетекает в другой, и прежде чем я могу осознать, неделя сменяет неделю. Я едва ли ем. Едва ли вылезаю из постели. Боль безжалостна. Я почти хочу начать пить, чтобы унять агонию. Всё говорю себе «завтра». Завтра я что-нибудь сделаю. Вернусь на работу? Схожу в бакалейную лавку? Помою голову? Завтра я что-нибудь сделаю. Я просто не знаю, что значит это «что-нибудь».
Так я существую месяцами. Однажды в полдень ко мне внезапно заезжает Софи. Дорогая, милая, терпеливая Софи, которая просто не может понять намёков и оставить меня нахрен в покое. Взгляд на её лице говорит мне, в каком ужасном я состоянии, когда она меня находит.
— О, милая.
Мне настолько всё равно, что я не смущаюсь.
Она готовит простой обед из спагетти. Это первая настоящая еда, которую я ем за месяцы. Знаю, блюдо отличное, потому что она — замечательный повар, но я едва ли к нему прикасаюсь.
— Милая, тебе нужно сходить к доктору.
Стискиваю зубы и отодвигаю тарелку.
— Я в порядке.
Она поджимает губы, но, благослови её душу, не давит на меня ещё сильнее.
После её визита я стараюсь немного усердней. На протяжении недели каждый день заставляю себя вылезти из постели до полудня. Первое путешествие в супермаркет оказывается шумным, ярким и вызывает желание свернуться в комок на полу. Когда затаскиваю продукты в пустой дом, я заливаюсь слезами.
Рок.
Я хочу проверить Хоуп, но также знаю, что ей необходимо пространство.
Один год.
Я сказал, что дам ей один год, но это самый долгий чёртов год в моей жизни.
В МК не хватает суеты прошлого года. Прибыль повсюду отличная. Даже при плохой экономике или, точнее, из-за плохой экономики люди отчаянно ищут способы скрыться от мира. Мой клуб многим предоставляет такую возможность.
Из-за какой-то смехотворной причины я убеждаю себя, что не буду ни с какой другой женщиной, пока Хоуп не станет моей. Полагаю, хочу увидеть, создан ли я всё ещё для моногамии? Я не хочу тратить её или моё время, если не смогу научить контролю свой член. Кроме того, думаю, она та девушка, которая оторвёт мой член, если когда-либо поймает меня с другой женщиной.
Во мне существует частичка, требующая отказаться от всех, если я не буду с Хоуп. Лишь из эгоизма к предвидимому будущему я не обсуждаю своё решение с любым из моих братьев, иначе они точно отберут у меня нашивку. Оно создаёт для меня море новых возможностей. Как только мой мозг избавился от мыслей о бесконечном параде доступных кисок, у меня появилось море времени, чтобы разобраться со всем дерьмом. Количество заказов в моём мотоциклетном бизнесе растёт. Я провожу много времени, тренируясь и боксируя в тренажёрном зале Рофа.
Странное чувство свободы — не позволять для разнообразия своему члену всё решать за меня.
Мой план мог быть напрасным. Насколько мне известно, Хоуп не трахает парней направо и налево, лишь бы облегчить свою боль. Но… Я знаю её. Её любовь сильна. Самый вероятный сценарий: она до сих пор распадается на кусочки после смерти мужа. Это одна из причин, почему я так сильно хочу её. Благородный парень внутри меня говорит, что года может быть недостаточно, чтобы она справилась со своим горем. Я игнорирую этого парня — он кретин.
Поспрашивав тут и там, я узнал, что она не вернулась к работе. Она полностью исчезла из поля зрения. Довольно странно, но я больше не езжу к её дому. Боюсь, буду не в силах остановиться и сделаю что-нибудь глупое, например, постучу в её дверь. Или украду её. Я оставил одного проспекта наблюдать за ней на расстоянии, чтобы убедиться в её безопасности.
За последние полгода или около того я кардинально сократил свою роль в «Хрустальном Шаре». Мне не хватает терпения с тех пор, как я связал себя этим причудливым обетом безбрачия, будучи окружённым горячими, обнажёнными, всё время готовыми трахаться и представляющими опасность цыпочками. Один или два раза в неделю я всё ещё провожу время в клубе, так как есть дела, которые требуют моего решения. Я выбираю самые оживлённые ночи, потому что понимаю, что так у меня не останется времени на искушение.
