история казалась немного страшной, и Мэши ежилась, вытирая с лица случайные капли дождя.
— Городские всегда нападают по ночам. Их пангусы умеют подлетать так тихо, что не сразу услышишь. И у Городских ополченцев руки всегда полны огня. Не простого огня, а такого, что сжигает и камень, и железо. И даже Живой металл горит от огня ополченцев, — говорил Люк. — От их огня нельзя укрыться и нельзя сбежать. Спасения нет, люди горят заживо. Огонь ополченцев не хуже огня драконов.
Мэши догадалась, что речь идет о зажигательных бомбах — одном из наиболее современных оружий. Их, конечно, придумали древние люди, а жители Городов лишь воспроизводили технологию. Сколько себя помнила Мэши, зажигательные бомбы были всегда. С их помощью устраивали праздничный салют во время торжественных праздников и демонстрировали силу защитников Городов.
— В ту ночь напали внезапно. Как и всегда. Мы проснулись от взрывов около наших костровых башен. Отец и я не могли лететь на помощь, наши драконы не летают по ночам. И мы сидели около наших палаток и смотрели, как горят палатки и загоны мьёков соседнего клана. Ненависть во мне тогда горела не меньше, чем ваш огонь.
Люк отвел глаза и подсунул еще хвороста в костер.
— Утром, едва взошло Светило, мы полетели вдогонку и напали на Второй Город. Наши драконы сразу вычислили, откуда явились ополченцы.
— Как вычислили? — быстро спросила Мэши.
— Дракон — это все-таки машина. Думающая машина. Вычислили путь по свежему помету пангусов, по следам, оставленным на траве. Пангусы не могут лететь так далеко без передышки. Мы нашли ополченцев, которые устроили привал, и напали на них. В этом сражении мой отец и погиб. Реп из вашего арбалета. Я видел, как отец падал. Видел и ничем не мог помочь. Внизу под нами были ополченцы, и приземлиться я не мог. Оставалось только убивать ваших. И я убивал. — Люк уставился в костер и заговорил совсем тихо: — Ты вот все переживаешь, как бы тебе не запачкать рук и не уничтожить ни одного человека. А я последнее время жил со жгучей ненавистью в душе. Я думал только о том, как буду убивать ваших. Потому что ваши стали моими врагами. Что ты можешь знать о ненависти, Мэши? Что ты можешь знать о желании отомстить и о желании убивать врага?
— Кое-что могу. — Мэши скривила губы. — У моего отца было еще два сына. Два мальчика, которых он так же любил, как вас любит ваша мать. Мальчики, похожие на Жака и Ника. Мальчики выросли и стали ополченцами. И их убили Всадники. Обоих сразу. В один день, в одном сражении. Мы с отцом тоже могли бы возненавидеть и желать смерти врагам. Вот как ты. Но мой отец не такой. Он пожалел твоих братьев, помог им и уберег в темном лесу.
— И еще он хотел заполучить плату дракона, — горько усмехнулся Люк.
— Мой отец сказал, что, если не будет дракона, твоим братьям не на чем будет летать! И они не вырастут убийцами!
— И чтобы ваши ополченцы однажды ночью легко могли убить их?
— Нет! — Мэши запнулась.
Она вдруг поняла, что не знает, как ответить. В словах Люка чувствовалась страшная правда, на которую не находилось возражений. Да и что можно возразить?
Мэши ничего не знала о ночных налетах на пустыню, но догадывалась, что военные действия ведутся не только на территории Городов. Война есть война, и в ней нет четких правил. Возможно, руководство ополчения решило припугнуть врага и лишить возможности нападать, потому и произошла ночная атака на пустыню. Мэши в таких вещах совсем не разбиралась.
— Без драконов мы окажемся беззащитными. И тогда ваши уничтожат нас и заберут себе Живой металл. Надеюсь, ты не считаешь, что только Городские достойны жить, а остальные народы должны молча уступить им место?
— Я так не считаю, — пробормотала Мэши и тоже перевела взгляд на горячие языки пламени.
— Вот и хорошо.
Люк поднялся и выбрался из-под гостеприимно распахнутого драконьего крыла.
— Дождь перестал, — заметил он, — и облака расходятся. Свет Буймиша уже пробивается через облака. Ночь будет ясной и утро тоже. Нам надо поспать, чтобы с рассветом тронуться в путь. Как бы там ни было, но твой отец должен выжить. Я твоего отца немного уважаю. Знаешь почему?
Люк обернулся.
Слабый сиреневый свет выхватывал его крепкую фигуру из темноты, и она казалась фиолетовым силуэтом со слабо светящимися контурами. Мэши не могла увидеть глаз Люка, но почти физически чувствовала огонь, горящий в его зрачках.
— Потому что твой отец смог победить свою ненависть. Она не сожрала его! Потому я и согласился вам помогать. Я в долгу перед твоим отцом — ведь он помог моим братьям. А теперь я помогаю тебе.
— Доброе дело в ответ на доброе дело? — уточнила Мэши.
— Верно. Именно так. Но твой отец оказался выше меня. Даже больше — он оказался выше Всадников. Он ответил добром на зло. Его сыновья умерли от наших рук. А он спас жизнь сыновьям Всадников. И ты тоже спасла меня, хотя это именно я подстрелил твоего отца. Ты тоже умеешь побеждать свою ненависть.
Люк снова забрался под крыло, сел напротив Мэши и осторожно дотронулся до ее руки. От этого прикосновения у Мэши почему-то побежали мурашки по коже. Пальцы Люка были длинными, сильными и теплыми, и сам смуглый Всадник, озаренный пламенем костра, показался вдруг удивительно красивым и
