Я читала ей сказку, где речь шла о большой зеленой комнате с телефоном и красным воздушным шаром. Мы придумывали свои концовки каждого дня: «Доброй ночи, доктор Шакил! Доброй ночи, Трейси! Доброй ночи, капельница! Доброй ночи, дыхательный аппарат!»
Мы закончили читать книги «Винни Пух и все-все-все» и «Дом на пуховой опушке». Когда Пятачок прижался к Пуху и взял его лапу, я расплакалась. Я взглянула на своего спящего ребенка и прочла: «Просто хотел убедиться, что ты рядом».
Том: жизни крохотных малышей спасают с конца XIX века
Через шесть дней после операции Джунипер перевезли из открытого помещения в отдельную палату.
Палата 670 была тихой и темной. Теперь сигналы тревоги, издаваемые мониторами, подключенными к другим младенцам, были далеко от нас. Через ряд узких окон в верхней части южной стены практически не попадал солнечный свет. Над инкубатором висела лампа, которая большую часть дня была выключена. Помещение было продумано таким образом, чтобы в нем царил полумрак. До предполагаемой даты родов оставалось еще два с половиной месяца. Чтобы мозг и тело нашей дочери развивались, необходимо было обеспечить ей условия, имитирующие присутствие в матке.
Постоянно находясь в поисках символов и зашифрованных посланий, мы с Келли пытались догадаться, был ли переезд в отдельную палату хорошим знаком или зловещим предзнаменованием. Считали ли врачи, что Джуни больше не требуется наблюдение такого числа медсестер? Или они просто хотели, чтобы она умерла в уединении?
«Вы, ребята, слишком много думаете, — сказала Трейси. — Просто эта палата освободилась».
Никто из команды медиков не в силах был предположить, покинет ли Джунипер когда-нибудь шестой этаж южного крыла. Медсестрам становилось неловко, когда мы затрагивали эту тему. Пустые надежды до добра не доводят.
«Ох уж эти малыши, — однажды сказала старшая медсестра, качая головой и глядя на Джунипер. — Сначала все идет нормально, но…»
Она закончила свою мысль, взмахнув рукой так, будто стряхивала капли воды.
Да, Джуни пережила операцию, проблема так и не была разрешена.
Список того, что могло убить ее, продолжал расти. Врачи не были до конца уверены, был ли ее кишечник поражен некротическим энтероколитом. Кровяное давление малышки продолжало снижаться, врачи увеличивали дозу допамина, но это не помогало. По-прежнему существовала угроза инфекции. Уровень содержания кислорода резко менялся несколько раз в течение суток. Во время обходов доктор Шакил пыталась найти ответы на свои вопросы: «Почему она не усваивает кислород? Проблема в легких? Может, из-за анемии?»
Голова и тело Джунипер продолжали отекать. Врачи боялись, что, если отек усилится, из-за натяжения кожи может разойтись шов на ее животе. На теле Джунипер было созвездие из синяков.
Единственное, в чем мнения всех присутствующих сошлись, так это в том, что после операции она стала испытывать сильную боль. Так как новорожденные не могут говорить, медсестры ориентируются по выражению лица и движениям ребенка, используя десятибалльную шкалу оценки интенсивности боли. Четыре балла — слишком много для недоношенного ребенка, Джунипер же, судя по всему, иногда испытывала восьмибалльную боль. Врачи увеличили ей дозу фентанила, более сильного наркотического вещества, чем морфин. Затем кто-то объяснил нам, что у Джуни может развиться зависимость.
Последние рентгеновские снимки выявили сгусток крови в сердце. Периферически-имплантируемый центральный венозный катетер был установлен слишком глубоко, и сгусток образовался на его конце.
Ошибиться было очень легко, потому что все ее органы были крошечными.
Самое плохое — сгусток располагался на одном из самых неудачных мест. Он достигал примерно шести миллиметров в ширину — огромный размер для младенца, весом менее килограмма, и был расположен очень неудачно. Трейси объяснила, в чем проблема.
— Если он начнет двигаться, — произнесла она, — это может быть опасно.
— Опасно? — спросил я пытливо.
Трейси внимательно посмотрела мне в глаза. — Он может оказаться смертельным, — сказала она.
Трейси объяснила, что ПИК немного подняли, но сгусток остался на стенке правого предсердия, очень близко к отверстию, ведущему в левое предсердие. Врачи назначили лекарство для рассасывания сгустка, но доза была низкой. При увеличении дозы сгусток мог разорваться, а частицы его попасть в кровоток, а потом в легкие или мозг. Она могла умереть в одно мгновение.
