что бессильны!
Я развернулась к баронессе и едва не ахнула. По враз постаревшему лицу градом катились крупные искренние слезы.
– Что случилось?
– У сына жуткий жар! Весь горит, бредит…
– Маг был?
– Пришел, руками поводил, жар спал, да ненадолго!
Примерно так, как я и думала. Хороший маг этим не ограничился бы, но, видимо, этот водник плохо разбирается в лечении. Так, мигрень снять (самое простое – спазм сосудов расслабить и дать дорогу току крови), печень почистить после возлияний, лишний жирок с дамочек согнать. А там, где речь идет о воспалении, там уже другая картина. Там я нужна.
Я сняла фартук, повесила на спинку стула, взяла сумку и повернулась к баронессе.
– Едем.
У нее и так глаза были большие, а теперь стали еще больше.
– Как… в таком виде?!
– Могу переодеться, но это время мы отнимаем у вашего сына, – пожала я плечами.
Баронесса кивнула – и опрометью кинулась к двери. Я ядовито ухмыльнулась и последовала за ней. Конечно, дело было не в моем простеньком сером платье, и не в домашней косе, и не в этикете. Спорить готова, придворный лекарь берет оплату вперед, вот она и удивилась, когда здесь получилось по- другому. Эх вы, дурачье. Да разве здоровье на деньги меряется?
В карете (роскошная, вызолоченная и снаружи и изнутри, сиденья обиты алым бархатом, везде, где можно, хрустальные подвески – просто бордель на выезде!) я тоже не теряла времени, подробно расспрашивая баронессу о состоянии сына.
Ну что сказать? Как я предсказывала, так и вышло. Легкое – не самая прочная штука. Если бы мальчишка переночевал у меня, я бы ночью проверила, есть там зараза, нет там заразы, выгнала бы ее, а то и сожгла. И начал бы он выздоравливать. А так – просто силы ему добавила, а на все сразу не хватило. Но сделать больше и лучше при его друзьях я просто не могла.
Баронесса же сына и растрясла (что тоже не на пользу), и какую-то примочку на рану наложила, и сам сын встать попытался… Они что – нарочно угробиться собирались? Зараза и пошла по телу.
Придворный маг был, но что он мог сделать? Разве что деньги взять и посоветовать молиться, заразу-то из крови он не выгонит! Разве что кровь вскипятит, но тогда сразу можно гроб заказать.
Баронесса надеялась, что обойдется.
Позавчера надеялась.
И вчера.
А сегодня уже знала, что все может кончиться плохо, и прибегла к последнему средству. Вспомнила, что я ей говорила, и решила схватиться за соломинку, не ведая, что это – стальной канат. Я ей тоже ничего рассказывать не собиралась. Да и о цене за услуги не заговорила. Было, было желание взять с нее втридорога, но кровь бабушки Тойри словно всколыхнулась в жилах. Э, нет! На одну доску с такими хабалками становиться – себя ронять. Может, она и баронесса, но я до ее уровня опуститься не готова.
Я ее по-другому воспитаю.
Дом у баронессы был под стать всему остальному. Красивый, роскошный, ухоженный, раззолоченный и охрусталенный. Да что она – в молодости в борделе прислугой подрабатывала, что ли? И с тех пор не может представить себе иной роскоши? Хотя мне ли судить, мои родители и похлеще номера выдавали. Например, когда пошла мода на шляпки с фруктами, мама на голову целую корзину надела.
Больной лежал на втором этаже. Туда меня и проводила баронесса, и с порога накинулась на служанку:
– Как мой мальчик?!
– Плохо, госпожа баронесса. Бредит.
Я, не тратя времени на разговоры, раздернула тяжелые шторы (хорошо хоть, для разнообразия синие), впуская в комнату свет, и присела рядом с больным. Дотронулась до руки.
Горим. А что с легкими?
Деревянная трубочка, чтобы слушать хрипы, у меня была всегда с собой. О, да тут не хрипы, тут целая битва. Бульканье, хлюпанье… Интересно, как это так успело развиться воспаление? Всего за пару дней, а?
– Лекарь сказал, что сыну показаны прохладные ванны, – выдавила баронесса в ответ на прямой вопрос.
Я схватилась за голову и застонала.
