– Поможете? – тут же забыла я про десятника.
Кракен с ним, с трупом! И так понятно, что эта мразь сюда не с добрыми намерениями пришла! Скорее всего решил мстить за унижение. Наверняка помнил, как пытался меня к чему-то принудить, а потом очнулся в компании симпатичной белой миролской хрюшки. И кто был назначен виноватым?
Разумеется, я.
Сразу отомстить не смог по какой-то причине, а желание отплатить мне не исчезало. Сейчас нашлись и время, и деньги. Вот и пришел.
Что он хотел со мной сделать? Убить? Изнасиловать? Изуродовать? Вот уж не знаю, да и знать не хочу. Умер – и слава Светлому! И – да! Совесть меня ничуть не мучает! Туда негодяю и дорога! Между его жизнью и своей я всегда выберу свою! Пусть я лекарь, но не полная ж дура, чтобы жалеть того, кто пришел поиздеваться надо мной?
Угорь метнулся в темноту и появился через минуту, почти таща на себе Литу. Женщина была завернута в плащ от макушки до пяток, капюшон надвинут так, что она сама дороги не видела, а судя по движениям…
Я было двинулась помочь и подхватить ее с другой стороны, но угренок покачал головой:
– Не надо. Ей больно.
Что же с ней случилось?
Ответ я получила практически сразу, как только угренок сгрузил женщину на скамейку в комнате для осмотров и ушел прятать тело.
Я проследила, как он идет по улице, сгибаясь под тяжестью трупа десятника. Контрабандист почти вел его. Закинул руку Лорака себе на шею, обхватил его за талию. Создавалось впечатление двух пьяных, причем угренок еще и что-то бормотал. Таких даже стражники не заподозрят. Разве что поиздеваться остановят, но тогда уж все равно. Удачи ему.
И я повернулась к женщине.
Лита была… Лица не было видно из-под синяков, глаза заплыли, нос, кажется, сломан, пара зубов выбита, губы в кровь, что там с телом – и представлять страшновато. И при этом она была в сознании.
– Здоровья, лекарка.
– И тебе того же… Что произошло?
– Клиент плохой попался. Едва вырвалась.
Несколько секунд я переваривала сказанное, а потом кивнула. Ну да. Плохой клиент, такой, как мой несостоявшийся жених.
– Как зовут, знаешь?
– Кто ж шлюхам имя говорит, девочка?
Лита рассмеялась. Страшновато, холодно. Я едва сама себе подзатыльник не отвесила. Нашла, дура, о чем спрашивать!
Руки двигались будто сами собой. Я осторожно прощупывала конечности на предмет переломов, нажимала на тело в разных местах…
– В живот бил.
Живот я тоже прощупала. Кажется, повезло. Разрывов нет, но синяков будет…
– Насиловал?
– Заплатил он столько, что все было, считай, добровольно, – усмехнулась Лита.
Я занервничала еще больше. Так ведь и действовал мой несостоявшийся жених. Но… как он мог меня найти? И зачем? Хотя… Имея деньги, можно многое. А уж разыскать девицу, которая выставила его дураком…
– Как он выглядит?
– Лет тридцать, черноволосый, красавчик-тархинец.
Я перевела дух.
Тархинец. Житель далекого юга. У них это случается.
К женщине там относятся как к вещи. Подороже или подешевле. И – да. Там процветает культ насилия. Сотворенное с Литой у них не считается чем- то сверхъестественным. Были бы деньги и желание, а остальное… Как табуретка. Сломалась – починим, либо найдем новую. Женщина там уважаема, только если она – мать, родившая не менее трех сыновей. А продажная женщина – так, нечто среднее между гусеницей и грязью на дороге.
– Ты что, не понимала, на что идешь?
– Думала, не в первый раз, – кашлянула Лита.
– Мне казалось, что у вас с… отцом Младшего все серьезно?
– Окстись, лекарка! Где ты видела, чтобы со шлюхами было серьезно?
– А что ты – не человек? – огрызнулась я. – Видно же, ты его любишь.
– Только он под веревкой ходит, а я под плетью, сама понимаешь. Случись что… Сама понимаешь.
Понимаю. Слишком хорошо. И даже жалею тех, кто может зарабатывать только своим телом. Короток век таких вот Лит. Молодость прошла, свежесть
