отвоевав у него кабинет, зарплату и даже дом. Теперь эти фрагменты уплывали прочь, а он продолжал сидеть за столом напротив нее.
И Кора снова оказывалась у постели Магдалины и рядом с Франки на озере. Погружалась лицом в его кровь, чтобы в следующий миг увидеть улыбку Джонни, устроившегося на переднем сиденье автомобиля, и при этом четко знать, что это невозможно. Это было так же нереально, как и Бог-Отец, склонявшийся над ней по ночам и говоривший о невиновности Своего Сына, в то время как она думала, что спит.
Ей нужен человек, который помог бы убрать с дороги самые большие обломки. Но он должен быть особенным. Такой, который понимал бы ее и, при необходимости, верил в духов и желания, способные стать образами. Когда уже ничего не помогает, остается верить в чудо. Но особенный человек не появился. Поэтому Кора пыталась в одиночку навести хоть какой-то порядок, создать хотя бы видимость уборки.
То, что остальные кровати – это не просто отвлекающий маневр, она осознала вскоре после того, как поговорила со своим адвокатом. Через какое время это произошло, она сказать не могла – все дни были похожи один на другой. Но это не важно. Ей было не о чем говорить с другими женщинами. В отличие от нее они в каком-то смысле были еще свободны. А Кора могла выйти из этой палаты только в том случае, если ей предстояла очередная беседа с профессором. Страх перед ним скоро остался в прошлом. Она быстро выяснила, что он хочет от нее услышать. Под конец они даже поговорили о Магдалине: Кора решила, что профессор все равно узнает о ней от шефа.
Франки был виноват в смерти Магдалины – в конце концов именно об этом они договорились с адвокатом. Профессор не сразу ей поверил, поскольку отец Франки был его коллегой и тоже был профессором. «Красивый мальчик из хорошей семьи, – так он сказал, – зачем ему заниматься сутенерством?»
Примерно так же когда-то думала и Кора. Но сейчас было уже не важно, что она думала. Главное, чтобы ее мысли вдруг не разбежались подобно стаду пугливых баранов. К сожалению, когда на них набрасывались волки, они по большей части поступали именно так. Но не во время разговора о Франки- сутенере. Тут стадо крепко держалось вместе, а волки были далеко.
«Почему нет? – возражала Кора. – Франки считал, что это круто, когда у тебя есть кобылка, которая пляшет под твою дудку». Конечно же, он никогда не говорил об этом со своим отцом. Об этом не знал никто, кроме них. Но на самом деле так и было! В тот августовский вечер он задержал Кору. Потребовал, чтобы она переспала с двумя мужчинами одновременно.
Он много требовал от нее, слишком много. А когда Магдалина умерла и Кора так в нем нуждалась, она ему надоела. Франки нашел себе новую подружку. И поскольку Кора не хотела уходить, велел друзьям преподать ей урок. Приказал избить ее, а сам наблюдал за этим. Вместе со своей новой девушкой.
Если бы адвокат мог ее слышать, он бы ею гордился. Несмотря на то что профессор был экспертом, его было так же легко обмануть, как и маму. За три сеанса Кора рассказала ему множество деталей, приукрашивая то одно, то другое и выставляя на обозрение гадости, какие только был способен изобрести ее мозг. Маленькие чертенята с раскаленными щипцами были ей в этом отношении отличными помощниками.
Когда профессору надоедало ее слушать, он велел отвести Кору обратно в палату. Там она могла позволить себе расслабиться и становилась сумасшедшей. Когда рядом не было ни одной живой души, было не важно, где она находится и существует ли вообще. Рядом с ней были видения. Мать и отец, Магдалина и Джонни, Бёкки и Тигр, Франки и врач; страх, стыд и чувство вины.
Время от времени приходили люди – медперсонал. Однако поскольку они входили через двери, Кора знала, как себя вести. Она разговаривала с ними совершенно нормально, ограничиваясь при этом шаблонными фразами, чтобы не допустить ошибку. Например, она говорила:
– Чем же меня сегодня накормят? Как вкусно пахнет!
Затем, рассматривая пюре, произносила:
– Жаль, что у меня плохой аппетит. Но я всегда мало ела.
Иногда она интересовалась:
– Как вы считаете, можно мне как-нибудь выпить настоящего кофе? Я постоянно чувствую усталость. Чашка кофе наверняка пошла бы мне на пользу.
На самом деле Кора чувствовала себя не такой уж усталой, потому что пила прописанные лекарства только по вечерам. После них она моментально засыпала, и ей не приходилось разговаривать с другими женщинами. Ее могли бы спросить, как она здесь очутилась… Еду, лежавшую на подносе утром, она выбрасывала. Медперсонал вел себя небрежно, а Кора была очень убедительна.
Без медикаментов она лучше контролировала ситуацию, могла просить прощения у отца, рассказывать матери о Божьем оке на лоне природы, Магдалине – о горячих бойфрендах и поездке в Америку. И только с Франки и остальными парнями она не перекинулась ни словечком. Когда Франки смотрел на нее и в его глазах отражалось всепрощение, в горле у Коры появлялся ком. Должно быть, он знал, что родился жертвенным агнцем, для того чтобы искупить ее грехи своей кровью. Как еще можно объяснить его взгляд?
Возможно, то, что проповедовала ее мать, не было такой уж чушью? Если две тысячи лет тому назад Он поднялся в небо, кто или что могло помешать Ему вернуться, чтобы помочь и спасти еще раз? Чтобы дать ей почувствовать несколько минут абсолютной свободы. Возможно, Он пришел со светловолосой женщиной к озеру по одной-единственной причине: чтобы показать ей, что Магдалина была Зверем. И, возможно, Он хотел, чтобы она боролась, не за внешнюю свободу, а только за внутреннюю, за чувство спасения через Него.
Коре хотелось бы обсудить это со своим адвокатом. Но с ним она больше не виделась. Однажды пришел шеф и захотел поговорить с ней о пустяках. Она
