смогла вытереть Его волосами. Но ноги деревянного Иисуса оставались влажными. Магдалина не хотела, чтобы я вытирала его платком.
– Тогда может не подействовать, – сказала она.
Отнеся распятие на место, я спросила, где она слышала грязные слова.
– В больнице, – ответила сестра. – Люди там знают много грязных слов. И когда думают, что ты спишь, произносят их. Не врачи, а пациенты. Многие больные становятся злыми. Я ведь обычно лежу в палате с взрослыми. А они ругаются, клянут все на свете, потому что не хотят умирать.
На миг она умолкла, а затем медленно заговорила снова:
– Мне больше не хочется ездить в Эппендорф. Хотя иногда там довольно мило, не так скучно, как здесь. Там есть игры. Когда я могу сидеть в постели, медсестра приводит детей и они со мной играют. Маме это не нравится, но она не осмеливается возражать. Один раз медсестра отчитала ее. Мама сказала, что мне нельзя играть, потому что я должна отдыхать. И тогда медсестра заявила: «Настанет день, и она будет отдыхать сколько угодно. А до тех пор пусть играет, пока ей хочется». Мертвецы чернеют, ты об этом знала? А потом в них заводятся черви и они сгнивают.
Произнося все это, Магдалина не смотрела на меня. Она рисовала пальцем круги на простыне и продолжала рассказывать:
– Однажды со мной в палате лежала девушка, ей было уже восемнадцать. Она объяснила мне все это. У нее тоже была лейкемия, но ей лечение не помогало. Да и донора костного мозга для нее не нашли. Она сказала, что не боится смерти. А я боюсь.
Моя сестра продолжала рисовать круги на простыне, однако на этот раз подняла голову и посмотрела мне в лицо.
– Не смерти, – пояснила она, – умирать не страшно. Возможно, даже лучше, когда ты уже мертв и у тебя ничего не болит. Но… я не хочу почернеть. Не хочу, чтобы во мне завелись черви. Ты хотя бы представляешь, какое это уродство? Я просила маму, чтобы она меня сожгла. Так многие поступают. И это не очень дорого стоит. Но мама не согласилась. «Все должно вернуться в землю», – так она сказала. Спасителя ведь тоже не сжигали…
Магдалина снова замолчала, закрыв глаза. Я думала, что она устала от разговора. Она действительно устала, но очень хотела сообщить мне что-то еще. Только не была уверена, что мне можно доверять.
– То, что я сейчас тебе скажу, ты, конечно же, можешь рассказать маме, – начала моя сестра. – Я Его ненавижу! Надеюсь, теперь, когда у Него намокли ноги, Он сгниет. Ведь дерево тоже гниет. Поэтому я и хотела Его омыть. Только поэтому. Не думай, что я надеюсь, будто Он вылечит мое сердце. Они рассказывают эту чушь, просто чтобы я заткнулась и делала, что мне велено. Но я больше не хочу им подчиняться. Ты расскажешь маме?
Я покачала головой.
– Значит, мы теперь подруги, да? – спросила Магдалина.
– Мы ведь сестры, – сказала я. – Это больше, чем подруги.
– Нет, – возразила Магдалина. – Подруги любят друг друга, а сестры не всегда.
– Но ты мне нравишься, – произнесла я.
Она поморщилась. Это было похоже на улыбку. Думаю, Магдалина знала, что я солгала. Но в тот миг она действительно мне нравилась. Я сказала об этом, а она спросила:
– Думаешь, мы сможем иногда вместе играть?
– Не знаю. А во что?
– Знаешь такую игру: я вижу что-то, чего не видишь ты? Для нее не нужно напрягаться и можно играть, даже лежа в постели.
Она объяснила мне правила, и мы немного поиграли. В спальне особо не на что было смотреть, и нам быстро наскучило. Мы использовали все предметы по три раза, а затем Магдалина предложила:
– А еще мы можем поиграть в желания. Я сама придумала эту игру. Она очень легкая. Нужно просто сказать, чего ты желаешь. Но это должны быть вещи, которые можно купить. Ну, то есть не «много друзей» и тому подобное. Потом нужно перечислить, что ты будешь с этим делать. Давай я начну, а ты послушаешь.
Первым делом Магдалина упомянула телевизор – она видела его в больнице. Она собиралась смотреть телевизор с утра и до вечера. Кроме того, моя сестра хотела, чтобы у нее было радио, проигрыватель и много пластинок.
– Только чтобы стерео! – заявила она. – Мне очень нравится музыка, настоящая музыка.
– Может быть, попросить папу, чтобы он купил радиоприемник? Есть совсем маленькие, их легко можно спрятать.
Магдалина покачала головой.
– Это ничего не даст. Даже если папа купит радиоприемник, где я буду его прятать? Не успеем мы оглянуться, как мама его сожжет. Кроме того, я не думаю, что папа согласится. Может быть, он выполнил бы твою просьбу, но не мою. Ради меня он и пальцем не шевельнет. Он хочет, чтобы я умерла.
– Неправда! – воскликнула я.
– Правда, – отозвалась моя сестра. – Когда я умру, отец сможет спать с мамой. Все мужчины спят со своими женами. Им это нравится. Я слышала об этом в больнице. Как-то один мужчина спросил у врача, когда его жена вернется домой и можно ли ему будет с ней спать. У его жены был инфаркт. И врач сказал, что некоторое время придется потерпеть. Тот мужчина был очень разочарован. Отец тоже разочарован. Поэтому он невыносим.
Что ж, Магдалина была не так уж неправа. Иногда отец действительно бывал невыносимым. Он изливал свой гнев на маму: кричал на нее, когда
