вечером она ставила перед ним на стол еду. Один раз он швырнул в нее тарелку с супом.
– Эту жратву можешь отнести в гостиную! Господь ведь непритязателен. А я за свои деньги хочу есть как следует.
Потом отец побежал наверх и закрылся в ванной. Когда чуть позже я захотела в туалет и постучала в двери, он накричал на меня:
– Иди в сад! Я не могу сейчас открыть дверь! Я как раз пытаюсь оторвать себе хозяйство. На это потребуется время. Оно чертовски крепко держится.
Но я все равно любила отца. И Магдалину с этого дня тоже. Мне не хотелось, чтобы она почернела и в ней завелись черви. Это казалось мне таким же отвратительным, как и ей. Я подумала, что для нее было бы лучше, если бы мой сон сбылся. Быть проглоченной волком – это, наверное, не слишком больно и к тому же быстро.
В ту ночь мне снова приснился этот сон. Он был немного не таким, как в первый раз. После того как волк съел Магдалину, он стал медленно приближаться ко мне, а не побежал обратно к ящику, как в первый раз. Он стоял и смотрел на меня. С его морды стекала кровь моей сестры. Вдруг волк ткнулся носом мне в живот. Я подумала, что он съест и меня, но потом поняла, что он ко мне ластится.
А затем случилось нечто странное – его нос растворился у меня в животе. И это было вообще не больно. Не было мне больно и тогда, когда внутри меня растворилось остальное – лапы, туловище и в конце концов – огромный хвост. С моим животом все было в порядке, в нем не было дырки. Это я знала точно.
Несколько недель тому назад я услышала на школьном дворе, как две девочки говорили о человеке, который по ночам превращался в волка и пожирал людей. Днем это был самый обыкновенный мужчина. Он очень старался быть милым и добрым, всем помогал, и люди его любили. Его ужасно мучила совесть из-за того, что он каждую ночь превращается в монстра. Но мужчина ничего не мог с этим поделать.
Наверное, со мной было то же самое, и отец давно об этом знал. Он стоял рядом и все видел, а когда все закончилось, сказал очень серьезно:
– Не волнуйся. От меня никто ничего не узнает. Я так и думал, что однажды это случится. Помнишь, в твой день рождения я сказал тебе, что ты, должно быть, голодна как волк? Я уже тогда предполагал, что ты превратишься в зверя и убьешь ее, прежде чем она отнимет твою жизнь.
В этом месте я проснулась. Я чувствовала себя сильной, как монстр, о котором говорили девочки на школьном дворе. Спустя несколько минут я осознала, что обмочилась, и мне стало так стыдно, что я расплакалась. Отец проснулся, подошел ко мне, ощупал простыню и произнес:
– Ничего страшного, Кора. Это может случиться с каждым.
Моя ночная рубашка и постельное белье – все было мокрым. Отец помог мне раздеться, а потом разрешил лечь в его кровать, потому что в комнате было очень холодно.
Несколько минут Рудольф Гровиан чувствовал себя обманутым. Он не знал, как относиться к показаниям Коры Бендер. Судя по всему, Вернер Хос тоже был растерян и словно зачарованный ловил каждое ее слово.
Взор Коры затуманился. Дрожащими губами она бормотала что-то о стене в мозгу и о зверях в животе: у одной – рак с острыми клешнями, а у другой – волк, пожирающий детей и заползающий в нее. Волк возвращался к ребенку в живот. Но боли не было. Ее и не могло быть, потому что ребенок сам был зверем. Это был ужасный ребенок. Он мочился в постель, чтобы быть рядом с отцом. Заколол Спасителя, не желающего гнить: шесть или семь раз вонзил в него нож, которым режут лимоны! А Спаситель посмотрел на ребенка. И сказал: «Это моя кровь, пролитая за ваши грехи». И почувствовав на лице Его кровь, ребенок стал свободным, избавился от проклятия, произнесенного архангелом.
Почувствовав кровь Спасителя на груди и животе, ребенок осознал, что Джонни никогда не был ангелом… Друг называл его Бёкки. Это был сатана. Он искусил женщину, превратившись в змея. А когда она уже лежала на земле, пришел Тигр. В животе у женщины не осталось для него места, и тогда он засунул хвост ей в рот. А когда она укусила его, нанес ей удар.
У него были хрустальные лапы, в которых преломлялся яркий свет… А затем наступила тьма, великое забытье. И забытье это было смертью. А смерть была сном. Сон же оказался за стеной в мозгу. Все было очень просто, нужно только понять.
Теперь Кора поняла. Теперь она осознала все, увидела взаимосвязь. Теперь она понимала даже, почему ей было не по себе, когда Гереон перед этим выкуривал сигарету. Окурок лежал в пепельнице. Он выключал свет и призывал песню…
Кора говорила слишком тихо, однако Рудольф Гровиан, который сидел ближе к ней, все понял и чувствовал себя просто ужасно: беспомощным, неуверенным в себе, переутомленным и даже разгневанным. Он готов был предположить, что она нарочно устроила эту сцену, чтобы достичь своей цели, а именно – чтобы ее оставили в покое. Однако на сто процентов он уверен не был.
«Это моя кровь», – вспоминал он, а еще: «Отче, прости им, ибо не ведают, что творят!» Рудольфу хотелось выругаться. Спаситель и нож, которым режут лимоны. Сатана в образе любовника. Религиозная чушь! Если то, что Кора рассказывала о своем детстве, правда, то это нужно принять во внимание, и еще многое другое. Не стоит удивляться, если в следующий раз она расскажет, будто ангел Господень велел ей убивать мужчин, целующих своих жен у всех на виду.
Рудольф поднял руку – он хотел подать Хосу знак, чтобы тот прервал допрос. Однако Кора вдруг очнулась, села прямо и спокойным, ровным голосом произнесла:
– Извините, я немного отвлеклась. Мы с вами говорили о Франки, не так ли? Франки – это имя. Не знаю, где я его слышала. Оно только что пришло мне
