В ключевые моменты истории, свидетелем которой Кора когда-то стала и которую рассказала до того, как потеряла сознание, Рудольф все еще верил
Даже Мехтхильда, которая любила становиться на сторону убийц и придумывала целые вереницы оправданий, венчавшихся идеей о том, что всех заключенных нужно выпустить на свободу, на этот раз была согласна с прокурором, Вернером Хосом, судьей и журналистами.
Ни в чем не повинный человек, врач, погиб из-за какой-то ерунды. Для Мехтхильды врачи были неприкосновенны. Конечно, они не безгрешны, однако к ним неизбежно приходится обращаться за помощью, и поэтому, как ни крути, нужно испытывать к врачам доверие, чтобы не ощущать холодного ужаса, когда они возьмут в руки нож.
Кора Бендер уничтожила одного из этих достойных доверия людей, а ведь пресса утверждала, что он жил только ради своей профессии. Тут уж, по мнению Мехтхильды, надеяться было не на что. Она прочла об этом в газете в понедельник утром и охотно подхватила эту историю, чтобы избежать разговора о предстоящем разводе дочери.
Рудольф не сразу понял, что происходит. Он искренне радовался, что после стольких лет его жена снова заинтересовалась его работой и он может обо всем ей рассказать. Однако легче ему не стало.
Несмотря на то что Мехтхильда усмотрела в детстве Коры Бендер смягчающие обстоятельства, она произнесла:
– Не хотела бы я оказаться на твоем месте, Руди. Каково же тебе будет добивать это несчастное создание?
– Я не собираюсь ее добивать! – запротестовал он.
Мехтхильда понимающе улыбнулась.
– А что ты собираешься делать, Руди? Она зарезала врача на глазах у сотни людей. Нельзя же похлопать ее за это по плечу!
– Если я смогу доказать…
– Руди, – перебила его жена, – не обманывай себя. Можешь доказывать что угодно, но ясно одно: тут решается вопрос между тюремным сроком и психушкой.
Она была права, и Рудольф Гровиан это знал. Не знал он только, сможет ли найти доказательства того, что Франки и Кора были знакомы. Может быть, пять лет тому назад, между маем и ноябрем, мир для Коры Бендер перестал существовать? Случилось нечто такое, из-за чего она врала напропалую, а ее тетя внезапно испарилась, после того как добровольно поделилась информацией. О Георге Франкенберге они до сих пор слышали только хорошее: тихий, сдержанный мужчина, можно даже сказать, застенчивый.
А Гереон Бендер сказал:
– Кора лжет, чтобы себя выгородить.
Конечно же, она лгала, оказавшись в безвыходном положении. Когда кто-то пинал ее стену, Кора поневоле швыряла все, что приходило ей в голову, в одну кастрюлю, как следует перемешивала и вываливала на тарелку целый половник хаоса. А потом приходилось сортировать то, что она выдала, спрашивая, откуда взялся каждый кусочек.
На данный момент было ясно, что бо?льшую часть информации, которую она выдала под видом фактов из прежней жизни Франкенберга, Кора могла слышать у озера. Бо?льшую часть, но не все. Прозвищ Бёкки и Тигр Винфрид Майльхофер не называл, потому что никогда прежде их не слышал. В разговорах с другом Георг Франкенберг называл только имена Ганса Бёккеля и Оттмара Деннера. Не упоминал Майльхофер и серебристого фольксвагена Golf GTI с боннскими номерами.
Этот автомобиль и две клички – вот и все, что оставалось на руках у Рудольфа Гровиана, чтобы доказать связь между жертвой и убийцей. При этом клички Кора Бендер вполне могла выдумать. Ему казалось логичным связать Ганса Бёккеля с Бёкки, а Тигра – с «Song of Tiger», но это ничего не доказывало.
Однако если уж приниматься за игры разума, появлялся один весьма интересный вариант. Джонни равно Ганс, Гитарист – гитара. Винфрид Майльхофер сказал, что Франки как-то упоминал о том, что Ганс Бёккель был в их трио гитаристом. Даже если шестнадцатого мая Георг Франкенберг лежал под крылом у папочки со сломанной рукой, Ганс Бёккель вполне мог встречаться в тот день с Корой и подсадить ее на героин.
Рудольф почти не надеялся получить от ее отца важную информацию. Не собирался он и давить на старика. «Вы насиловали свою дочь, господин Рош? Это вам мы обязаны случившейся катастрофой?» Об этом позже позаботится эксперт. А Рудольфу просто хотелось узнать, как Кора жила с мая по ноябрь. И выяснить название клиники, где лечили ее черепно-мозговую травму.
Когда Рудольф Гровиан позвонил в дверь, ему открыла женщина, отлично вписывавшаяся в окружающую обстановку. Аккуратненькая и довольно молодая, он даже невольно сглотнул. В голове у него промелькнули слова Коры Бендер: «Маме шестьдесят пять». Стоявшей в дверях женщине было немного за сорок, она была модно одета. На голове – небрежная стрижка, на лице – скромный макияж. В руках женщина держала полотенце: похоже, она мыла посуду.
Рудольф представился, не называя ни причины своего визита, ни профессии, и нерешительно уточнил:
– Госпожа Рош?
