— Твой бог даст мне удачу на охоте? — спросил Юван.
— Не знаю, — покачал головой Филофей. — Это он решает.
— Говори ты, Пуркоп.
— Он вылечит мою жену? — спросил Пуркоп.
— Я не знаю, сделает ли он это.
— Говори ты, Микай.
— Мне нужен сын, твой бог пошлёт мне сына?
— Ничего этого я не знаю.
— Ты ничего не знаешь, а твой бог ничего не может! — сказал кто-то.
Пантила переживал, что у владыки нет ответов.
— Бог может всё! — горячо крикнул он.
Нахрач, торжествуя, ухмыльнулся:
— Твой бог может всё, но не всегда делает. А наши боги всегда идут исполнять наши просьбы, но не всегда могут. Однако дырявая лодка с веслом лучше, чем целая лодка без весла. Чем тогда твой бог лучше наших богов?
— Он даст мне вторую жизнь без конца.
— У меня, у мужчины, пять душ, — для убедительности Нахрач положил на живот растопыренную пятерню. — Это птицы. Они не знают смерти. Я умру, а они улетят и поселятся в деревьях, в зверях, в других людях. Но они могут собраться вместе, и я тоже буду жить второй раз.
— Нахрач будет, — подтвердили вогулы. — Нахрач — большой шаман.
— Щенька, — Нахрач указал пальцем на Щеньку, — плохой охотник. Один раз я заманил в него душу его деда Артанзея, хорошего охотника, и Щенька убил медведя. Мы тоже можем жить и второй раз, и третий, и ещё много.
— Я говорил внутри себя с Артанзеем, да! — важно сообщил Щенька.
— Биса ты йому пидсадыв! — вдруг сказал Новицкий.
Он почему-то был мрачный и не вступал в спор.
— Отче, ответь ему! — отчаянно потребовал Пантила.
— Не хочу, Панфил, — устало отказался Филофей. — Хорошо, Нахрач, ты победил меня. Да, твои боги подчиняются тебе, и ты умеешь возвращать души в людей. Ты могучий колдун. Тогда сожги своего идола в Ермаковой кольчуге, ведь ты и без него можешь всё. А мы после этого уйдём.
Нахрач пристально и с пониманием поглядел в глаза владыке.
— Ладно, старик, — недобро согласился он. — Я притащу Ике-Нуми-Хаума с Ен-Пугола, и мы вместе его сожжём.
Вогулы расходились, довольные тем, что Нахрач переспорил русского шамана. А князь Пантила негодовал. Он не мог поверить, что владыка без боя уступил язычнику. На лице Пантилы горели красные пятна.
Пантила сдерживался до вечера, но потом его прорвало.
— Почему ты так сделал, отче? — он гневно смотрел на Филофея. — Почему ты не отвечал вогулам? Они задавали вопросы, на которые ты уже отвечал остякам! Нахрач смеялся над тобой! Ты обидел бога!
В балагане дымно горел чувал. Яшка Черепан и Лексей Пятипалов, казаки, рубили дрова. Служилые сушили возле огня подмокшую одежду. Отец Варнава и дьяк Герасим кашеварили. Владыка безучастно сидел боком на лежаке из жердей и о чём-то размышлял.
— Ты ведь сам князь, Панфил, — нехотя напомнил он. — Разве ты можешь приказывать остякам так, как Нахрач приказывает вогулам?
— Нахрач сильнее меня! — признал Пантила. — Но он не сильнее тебя!
— В этом и хитрость, — Филофей вздохнул. — Пока Нахрач княжит над своими людьми, спор о богах — тщетное и лукавое суемудрие, Панфил. Оно лишь тешит гордыню Нахрача и уводит от правды.
— А в чём правда?
— Правда в том, что Христос не придёт сюда, пока властвует Нахрач. Сначала надо лишить его власти, лишь потом можно говорить о боге.
— Ты хочешь позвать войско? — поразился Пантила.
Он преклонялся перед умением владыки побеждать
без оружия, и сейчас владыка в его представлении едва не потерял всё своё величие.
— Конечно, нет, Панфил, — печально усмехнулся Филофей. — Власть Нахрача обрушится тогда, когда будет повержен его кумир. Вогулы должны увидеть, что Нахрач не повелевает демонами, а служит им, и потому не может защитить тех, кого сам слабее.
Пантила легко понял мысли владыки. Как он не догадался сам? Он ведь много раз спрашивал себя: почему Нахрач сразу и князь, и шаман? Потому что шаманство подпирало княжение Нахрача! Пантила сморгнул, словно в глаз попала соринка, и его затопило стыдом за глупость и малодушие.
— Завтра мы сожжём Палтыш-болвана! — яростно выпалил он.
