— Куда?
— Всякого по-своему.
— А кто даёт выкуп?
— За служилых — воевода, а за прочих — семейства.
Ваню обдало ужасом и тоской.
— Нельзя ждать! — взволнованно заговорил он. — Надо бежать!
Смрадная, переполненная народом юрта ответила смешками.
— Экий ты стригунок, — сказали Ване.
Ваня и сам всё понял. Зипуна и обуви нет — беглец замёрзнет. Всякий след в снегу — как борозда в целине, и догонять беглецов будут конники. Зимняя степь была надёжнее каземата, а холод — страшнее кандалов.
— Можно ведь ноги обмотать тряпками… — виновато предположил Ваня.
— Через версту обрежешься настом до кости и сам ляжешь сдохнуть.
Но встреча с Ренатом воодушевила Ваню. До этой встречи Ваня думал, что нет ему прощения, а пример Рената показал, что есть преступления и похуже его глупого себялюбия. Значит, он ещё не опустился на самое дно жизни. Только на дне умирает надежда. Ежели ты хоть на вершок выше дна — уже можно барахтаться. Ваня лихорадочно размышлял о побеге.
— Господа, — горячо обратился он к пленным. — Нельзя смиряться! Я предлагаю бежать иначе! Мы украдём коней!
— Не ершись, — ответили ему. — Есть порядок, как невольников выкупать, — так сиди, терпи и жди. Кто мятежит, тех степняки быстро укорачивают.
Ваня с осуждением оглядел товарищей по плену. Все они, и он сам, теснились кучей на полу юрты. Без огня было сумрачно, над нечёсаными и кудлатыми головами высоким шатром подымалась овчинная кровля, где-то вверху светлело дымовое окошко, подпёртое косым шестом, и казалось, что люди сидят на донышке глубокого кувшина. Лица у пленников были разные, но одинаково мятые, скорбные, обросшие щетиной или бородами. Кто-то дремал, кто- то играл в зернь, кто-то просто отупел от безделья, некоторые негромко разговаривали, и откуда-то доносился глухой бубнёж:
— Всещедрый Боже, раба Твоего, нами ныне молящегося, от уз и заточения свободи и от всякаго злаго об-стояния избави… Христе Боже, не презри в скорбех и бедах Тебе верою призывающих, но яко щедр помилуй и от уз скоро свободи, да поем Ти: аллилуия…
Купцы и работники — они понятно, мужики, но и рекруты-солдаты — тоже мужики, не избавившиеся от мужичьего смирения перед чужой волей. Они не побывали в бою, как побывал Ваня, не изведали свою совокупную силу и потому не преодолели в себе страх. И у них желание сопротивляться, которое распирало Ваню, вызывало только унылую снисходительность: дурачок, плетью обух перешибить хочет. Молодой, зелёный — видно же.
Ваня решил, что ночью пойдёт в побег в одиночку.
А Ходжа Касым вечером того дня отправился поговорить с Ренатом.
Ренату неловко было принимать Касыма у себя в кибитке, будто в спальне, но он догадался, что общение с бухарцем таит в себе нечто опасное, и потому не следует, чтобы кто-нибудь в юрте увидел их двоих в беседе. Касым сел по-турецки — скрестив ноги, и Ренат повторил эту азиатскую позу: он уже освоил её, пока жил у джунгар. Бригитта поодаль полулежала на локте; она по пояс укрылась шкурами. Касым едва заметно поморщился.
— Твоя жена не покинет нас?
— Нет, — сухо сказал Ренат.
— Хорошо, — поклонился Касым. — Я не буду задавать тебе вопросов, ибо ты не дашь на них ответов. Но через размышления и умозаключения я уяснил себе тот путь, который привёл вас двоих в это место и в это положение.
Ренат пожал плечами, выражая безразличие.
— Я буду перед тобой откровенным как перед другом, — продолжил Касым. — И скажу, с какой целью здесь нахожусь я.
— Говори.
— Я желал бы, чтобы царь казнил губернатора Гагарина. Гагарин — мой враг, он душит мою торговлю. Но он и ваш враг.
— Это уже не важно.
— Смиренно прошу: дослушай меня, — Касым прижал руки к груди. — Склонить царя к мысли о том, что губернатор Гагарин заслуживает смерти, возможно лишь одним способом: показать царю пайцзу, которую ты принёс степнякам. Пайцза означает, что Гагарина наняли китайцы, враги царя. И я приехал сюда, на Ямыш, чтобы купить у зайсанга этот знак предательства. Но Аллах отвернулся от меня. Зайсанг не продал мне пайцзу.
Ренат посмотрел на Бригитту. Бригитта спокойно улыбалась.
— И я подумал о тебе, уважаемый, — закончил Касым. — Ты — вольный человек, хотя и пребываешь в зависимости от степняков. Но ты можешь взять жену и уйти.
Я прошу тебя: поедем со мной к царю. Ты расскажешь ему правду. Эта правда заменит мне пайцзу. А я щедро вознагражу тебя.
— Расскажи царю сам, без меня, — усмехнулся Ренат.
