распотрошили?
– Ты тянешь время, – прорычал Ирт.
Изоморф, не останавливаясь, двигался по палубе вокруг, мимо пустующих мест для офицеров служб корабля. Из-за хищных, голодных перемещений изоморфа трудно было сосредоточиться. Сейчас на палубе, в условиях запущенной внутрикорабельной гравитации, когда не требовалась силовая защита, тот все еще выглядел как человек, чьи глаза поблескивали от едва сдерживаемого бешенства.
Тим передернул плечами и вернулся к карте маршрута.
– Я здесь один все делаю. Нужно рассчитать оптимальный маршрут. Думаю, ты не хочешь пролететь мимо Орфорта?
В несколько быстрых движений Ирт оказался рядом. От тела шел жар. Он снова мог в любой момент прикоснуться и очутиться внутри Тима. Сработает ли магнитный удар здесь, далеко от Земли и Луны, или охрана снята и все зависит только от силы воли?
– Посмей только думать о том, чтобы не лететь на Орфорт, и посмотрим, насколько можно растянуть твою кожу.
Ирт мешал ему, и эти злобные угрозы…
– Не смей угрожать, проклятый репейник! Или командуй сам этим кораблем. Посмотрим, что ты у него растянешь.
Лицо Ирта дернулось странной, нечеловеческой гримасой, но он отступил на шаг.
– Почему не летим? Что-то не так с этим… кораблем? – спросил изоморф глухо, через силу.
– Нет, все хорошо. Лучше, чем я думал. Только скорость ответа на команды… Но нам хватит.
– Не хватает центральной жилы… – Ирт повторил фразу зловещим голосом инсектоида.
Тим удивленно уставился на изоморфа.
– Да, не хватает. Будем пользоваться радиокоммуникациями.
– А с чем соединяются эти провода?
– С другими. Которые остались на крейсере и идут по обшивке к отсекам жизнеобеспечения, топливным, арсенальным и платформам смежного функционала.
– Струны мертвой скорлупы, – усмехнулся изоморф, показывая белоснежные клыки.
– Струны, – прошептал Тим, вспоминая Чагу в фиолетовой нише, протягивающего исхудавшие руки.
– Я очень хорошо знаю, что такое струны, дружок капитан, я могу сделать так, чтобы они пели для тебя.
Тим не успел сказать «нет», он не успел даже дернуться в сторону от мгновенного движения изоморфа. Едва осознал окативший тело жар и закричал.
Множество ядовитых и смертоносных жал впивалось в его позвоночник, в шею, проникало тончайшей сетью под кожу головы и прорастало к вискам. Боль двигалась в нем, и тело звенело хрусталем от невыносимой остроты и запредельности ощущений, врывающихся в сознание, заполняющего его без остатка, до самых краев. Он был так полон болью и ослепляющей яркостью, что даже крик не мог опустошить тело, только искрами выплескивал за край неосмысляемое и непереносимое.
Миллиарды молекул информации бурлили в нем как во взбесившемся от температуры бульоне, и корабль со всеми пушками, эрегаторами и парусами вплывал в голову, раздвигая помягчевшие кости до границ безграничной вселенной.
Тим кричал. Ничто не защитило его.
– Тише, тише, не ори, капитан, сейчас боль пройдет, – голос Ирта был неожиданно мягок, баюкал его, как любимое дитя. – Корабль теперь твой. Мертвая скорлупа слышит тебя как живая и споет, как захочешь. Я – твои струны, мой дружочек.
Перед взором с невозможной резкостью стелилось звездное небо: уют Млечного Пути и презрение чужих холодных галактик. Ему не нужен был корабль, он руками мог дотянуться до голубых планет, крыльями закрыться от жара расплавленных звезд. Он мог сминать хроновакуум и ловить солнечный ветер в свои паруса. Он чувствовал нетерпеливую вибрацию плазменных двигателей, биение пульса гравитационных полей, кровотоки данных, тянущиеся сквозь обшивку корабля.
– Успокойся, Тим, мертвая скорлупа споет тебе на струнах любое желание. Лети на Орфорт, дружочек.
Тим был наполнен Иртом, Ирт был в плетении проводов корабля. Тим стал кораблем.
Даже мыслеприказ был не нужен. Тим просто прыгнул, сворачивая перед собой пространство и время.
Столкновение
