достучаться до недоумка Граува, злился и расстраивался одновременно.
А кончилось все ездовым слоном, застрявшим в дверях, и тем, что ему приходится голышом обегать дом по саду, чтобы вытащить Маську из-под огромной филейной части его расстроенного питомца.
– Не пойму, я в отпуске или опять вызвали на дежурство?
Нога соскользнула во влажную ямку, и Сэм полетел вперед, грудью в разросшиеся зеленые кусты.
– Чтоб тебя!
Это был крыжовник, жесткий, душистый, безжалостно загнавший свои колючки под беззащитную кожу. Сэм отпрянул назад, и упругая ветка обожгла шею и сунулась ему в рот.
Нет! Он был не в отпуске, а на какой-то спецоперации! Полевых учениях для интернатуры!
– Папа, давай! Быстрей вставай! Слона застрял, его надо протолкнуть!
– Я щас протолкну вас двоих! – взревел Сэм и сразу закашлялся от попавшей в горло дряни, судя по вкусу – жука-вонючки.
Мелкий пятилетний обормот изо всех сил упирался руками в правую филейную часть рухнувшего на колени слона, был грязен до ушей, но имел боевой вид и явное намерение проломить стену и затолкать своего ушастого дружбана в прихожую.
Сэм перешагнул кустарник, но кашель его не отпускал и не давал возможности высказать все, что он думал о застревающих на пороге дома животных и детях, им в этом помогающим.
– Папа Сэм! – заявил Мэтью, бросив слона. – Ты кашляешь, значит простыл! Вышел из дома голый и простыл! Мама всегда говорила, что нужно одеваться, а ты ее не послушался. Будет тебе горячий компресс.
Маська смотрел озабоченно и строго, его светлые кудряшки сбились набок, а по щеке тянулись две жирные грязные полосы.
Хорошо же они выглядят вдвоем около задней части слоновьей туши.
Кашель распирал грудь весельем, постепенно превращаясь в неудержимый хохот. На глазах Сэма выступили слезы.
Все-таки он был в отпуске.
Когда наступил относительный порядок, Лулу взялась лечить его боевые раны: обрабатывала царапины дезинфицирующим и заживляющим раствором. Ощущение было приятным. Сэм лежал в кресле в распахнутом халате и плавках, которые жена потребовала надеть немедленно и без разговоров.
– Не дергайся, – говорила она строго, наклоняясь над ним.
Ее распущенные волосы падали на открытый живот и щекотали кожу. Холодный дезинфектор шипел, пузырился, и тонкие царапины исчезали сами собой. Сэм прикрыл глаза, ему нравилось чувствовать, как локон Лулу касается его кожи.
В прихожей стрекотали роботы-ремонтники, а Маська громко командовал ими. Без особых, правда, результатов – слышно было, как он топает ногами и ругается. На каждом увешанном манипуляторами устройстве была установлена фильтр-программа на детское управление. Робот выполнял только те детские указания, которые не могли никому принести вреда или привести к ущербу в процессе выполнения работы. К любым опасным последствиям. А Маська на безопасные указания был не способен.
– А почему эти штуки сразу не сделали мне большую дверь? Если я – домашнее животное, – настойчиво и немного обиженно прогудел Слона.
– Да подожди ты, – отмахивался Маська. – Правый косяк кривее заводи, слышишь, железный?! Кривее!
– Почему мне не сделали большую дверь?
– Ты куда ползешь, железяка? Не туда все цепляешь! Пап, скажи им!
– Если бы мне сразу сделали большую дверь, я бы не застрял, – настаивало умное животное.
Но умом в этом доме никто не руководствовался. Сэм чуть приоткрыл глаза и притянул к себе Лулу. Лулу фыркнула и уперлась ладонями в плечи. В ее глазах искрился смех, а кожа едва уловимо пахла мятой.
– И не пришлось бы меня толкать. И я бы ничего не сломал.
Слон все-таки был нудным существом.
– Так неинтересно, Слона, понимаешь?
– Не понимаю, – флегматично ответил он. – Что интересного в том, что я застрял и сверху все посыпалось?
– Ты читал сказку про Винни-Пуха?
– Не читал.
– Вот. Поэтому и не понимаешь. А мне Лулу читала.
– И что? Там про домашнего слона, на которого все сыпалось?
– Не про слона? Про то, что нужно попытаться пролезть, потом застрять, и чтобы тебя долго-долго вытаскивали. Так по-правильному.
Сэм выпрямился в кресле, не выпуская сидевшую на коленях Лулу, и посмотрел с балкончика галереи вниз. Слон стоял, занимая собой почти половину
