руками человеческие вещи, но Тиму расхотелось видеть Виктора Ивановича рядом с Иртом, будь он в Москве, Киеве или Квебеке. Видеть прошлое рядом с настоящим.
– Если тебе ничего не нравится, давай уйдем.
Полные губы изоморфа презрительно изогнулись, но он медлил. Тим догадывался почему – ему не сложно повторить увиденное, но придумать… Ирту наверняка хотелось получить все и разом, но просить у Чаги он не мог, а расколотить каждую ячейку стеллажа, находясь под наблюдением, – тем более.
Изоморф резко развернулся и шагнул к выходу. Гнев распирал его плечи буграми. Но такой – он не был страшным: обычный любитель накачать массу тела.
Пусть уходит. Тем лучше – меньше денег снимут со счета капитана второго ранга за посещение ювелирной мастерской. Он медленно обвел взглядом уютную лавочку. Тим Граув не хотел уходить.
Какое-то время они опять двигались, молча, без цели. В центре Манилы сгустившаяся тьма прореживалась цветовыми пятнами жилых и развлекательных строений, огнями фонарей над лавками-шезлонгами и трассерами пешеходных тротуаров. Теплый ветер приносил запахи жасмина, магнолий и морской снеди, а с ней и обрывки разговоров людей, разместившихся на погруженных в полумрак верандах.
– Нужно свернуть с тропы в пустую Нишу, и там ты снимешь с себя пленку, Чага.
Достаточно было глухого приказа, чтобы под коленями появилась слабость. Тим мог снять силовую защиту прямо здесь. По чужому желанию.
Не Тим, а Чага, который все время ворочался в мыслях и под сердцем.
– Я… тут рядом есть гостиница, – проговорил он тихо.
– Гостиница – пустующая Ниша? Без визгливых голубатов?
Белесые глаза с красным контуром зрачка смотрели сверху и насквозь – два проема ледяной проруби.
Чага кивнул.
– Тогда поспеши, дружок, а то задержка меня расстроит.
Ирт поднял руку, чтобы прикоснуться. Не в состоянии сопротивляться этому движению, Тим сразу убрал защиту коротким мыслеприказом, но наткнулся на презрительную, все понимающую усмешку своего мучителя.
– Поспеши в гостиницу, я сказал.
Чага развернулся и пошел, ускоряясь, всматриваясь в глубину ночного города в поисках сиреневого веретена башни гостиницы. Она была где-то рядом, за ближайшей развилкой.
Хозяин двигался за спиной, он ждал, и Чага не имел права ошибаться, не имел права его задерживать. Он должен быть полезным. И тогда его оплетут благодатной болью. Кожа горела от желания.
Створ развлекательной галереи открылся внезапно на самой развилке, словно показав новую дорогу. Оттуда вывалились два высоченных парня в форме курсантов Военно-воздушного училища, хохоча во все горло, с айсбордами, болтающимися за спинами.
Чага замер. Его коснулся холодный, трезвящий мысли воздух, который курсанты выпустили следом за собой из галереи.
Тим помедлил, потом резко развернулся и вбежал внутрь, под светлый, прохладный свод, где за каждым ответвлением можно было найти игру и занятие по душе, где всегда было весело им с Реем. Но веселиться сейчас не хотелось, кожа горела, и он чувствовал, что где-то позади движется, догоняет его собственное чудовище. Но он мог бы сбежать от него очень быстро и прямо сейчас.
Вот здесь, совсем рядом, за третьим поворотом, в примыкающем туннеле открывался затянутый толстым льдом водоем. У самого борта виднелась только одна лунка. Он прыгал в нее очень давно. Ради забавы. Пока ты ныряешь вниз, в студеную воду, огромная льдина над тобой смещается, и тебе, чтобы суметь выбраться, нужно быстро отыскать ту единственную лунку в высветленном до хрусталя льду.
И сейчас можно уйти под лед, чтобы не жгло так кожу. Но не выплывать. Он не сможет найти лунку, не захочет. И очнется на станции скорой помощи, чтобы этот день начался сначала.
Тим подбежал к краю и прыгнул в прорубь.
В тот день Чага снова дополз до пузырьков. В отличие от изоморфов они были не прочь пообщаться – потрескивали, угадывали каждое движение. То рассыпались у ног, то поднимались радужными фигурками. Чага долго проторчал, размахивая руками, в Нише пузырьков. Здесь было спокойно и безопасно.
Хозяин нашел его там.
Чага увидел Ирта не сразу, но, заметив, метнулся в сторону и прижался к влажной стене. Возможно, он сделал что-то неправильно, изображая разные фигуры и дружбу. Живой круг с лучами из пузырьков сразу распался, и они скатились в шестигранную желтую чашу.
Наверное, тоже опасались гнева Хозяина.
