Он сглотнул горечь и провел рукой по мешку на теле, собираясь с силами и гоня от себя пустые неясные надежды.
Они двинулись дальше. Теперь Чага шел сам. Серый проход вел с небольшим наклоном вниз, на стенах попадались пирамидальные наросты, каких он раньше никогда не видел. Это наверняка не сулило ничего хорошего, и он старался на них не глазеть, опускать взгляд, но кто-то любопытный и наблюдательный в его голове считал их, называл накопителями данных.
Внезапно Ру Флаа скользнул вправо. Перед Чагой открылось освещенное белым мигающим светом и огромное, как Ниша Пира, пространство.
– Нет, – прошептал Тим, оседая на пол.
– Узнаешь свою игрушку, землянин? – бархатно, словно Ирт, пропел Ру.
– Нет! – Тима отчаянно замотал головой.
Он не хотел возвращаться к памяти мертвого контр-адмирала, но его безжалостно втолкнули в нее… От красавца-шаттла, спустившегося с «Сияющего» на Орфорт, осталась одна тусклая, местами почти растворившаяся скорлупа. Мутные сизые и черные пятна текли по его когда-то идеальным фасетчатым бокам, свисали бурыми водорослями с гигантского хвостового киля. Шаттл будто тонул в омерзительных фиолетовых бурунах под весом собственной былой мощи. Или это они лепились друг на друга, пытались поглотить машину, высосать из нее остатки жизни. Впрочем, на Стене Флаа бессмысленно сопротивляться, только трансформируясь здесь можно избавиться от страданий. Стать частью Великого движения соков.
– Не узнаю, – упрямо прошептал Чага.
– Посмотри внимательнее, Тим Граув.
– Я… я не хочу, – он опустил глаза и уставился на серо-фиолетовый грунт, на собственную дрожащую на нем руку.
Может, и его затянут буруны. Быстро-быстро и совсем не больно.
– Посмотри на меня, – голос Ру стегнул плетью, и Чага дернул вверх голову.
Открывшиеся на стволе глаза были пронзительные, страшные, такие же, как у Ирта, только в почти человеческом белке плавала розовая продолговатая радужка с неровным, точно клякса, зрачком.
Ру любил розовый, а Хозяин – багровый.
– Сейчас ты встанешь, зверушка, и пойдешь со мной к своему кораблю. И я отправлю тебя в космос. В мерзкую пустоту, из которой ты явился. Ты просто исчезнешь.
Тим почувствовал, как в груди собрался и начал толкаться истерический смех, он вытеснял Чагу и его страхи.
– Отправишь меня на этом? На этом нельзя улететь, изоморф!
Ру помолчал, внимательно рассматривая Тима Граува.
– Ты прав. На этом – нельзя.
Тим затих, стараясь избегать нечеловеческого розового взгляда.
– А ты не такое простое существо, землянин. Теперь я понимаю, почему Ирт настолько в тебя пророс. Ответь мне правду, что бы ты хотел: улететь, остаться с моим сыном или умереть?
Тим открыл рот, чтобы ответить, но ответ не находился. Он бы хотел умереть раз и навсегда, чтобы не видеть скорлупу своего корабля. Он бы хотел улететь и кувыркаться в черноте космоса, как можно дольше, среди холодных звезд, пока легкие не взорвутся в тысячи кровавых ошметков. Он бы хотел остаться, чтобы быть частью Хозяина и кричать от боли в теплом коконе его жажды. Он бы хотел угадать, что хочет услышать от него Ру… Пройти проверку.
– Я так и думал. Ты не знаешь, чего хочешь. Рауд хочет смерти, медергом влажных испарений. Изоморф может трансформироваться, но на каждом этапе трансформации он знает, что ему нужно. Землянин – опасная тварь. Его тело не меняется, но внутри – нет ничего определенного. Ты – как тысяча безмозглых существ, запертых в мертвой коре.
– Нет… это не так, – замотал головой Чага.
Но как? Он не знал ответ, только чувствовал, как его окатила холодная волна ужаса от мысли о том, что он не прошел проверку.
– Молчи и иди за мной. А то я оторву твои ноги и потащу за жалкую шею.
Дальше все произошло как в повторяющихся безысходных снах, которые навевали Ниши Перерождений.
Они приблизились к шаттлу, и Ру коснулся отростком затянутой серостью поверхности. Чага опять увидел, как крошечные прозрачные существа, такие же, как окружали его когда-то в изумрудной ванне, проступили на фюзеляже и заскользили к Ру, к его конечности, на которой исчезали, растворялись с едва слышным шипением. Внезапно очистившийся и совершенно целый люк шаттла опустился, открывая внутренности.
Тим зажмурился и сделал шаг назад, ему не хотелось вспоминать тех, кого он видел внутри последний раз и одновременно он боялся обнаружить там чужое, оскверняющее его больную память присутствие: Онея, гоняющего шестиногого жура по своей шкуре, Угруга, поглощающего древесных пищалок, Хозяина с тремя плетями вместо рук.
Но внутри оказалось пусто, совершенно стерильно и мертво.
– Я теперь знаю все про твою машину, зверушка. Могу ей управлять, знаю, как направить ее на твою планету. Она не сломана и не съедена, как ты
