Табун коней еще вчера был уведен на поляну в Истошном лесу.
– Какие стены оборонять моим воинам? – деловито спросил бек.
– Вот эту, что к реке, и ту, где твои воины лагерем стояли.
Бек тут же отдал приказание на татарском, и крымчаки ловко полезли на стены. Такого количества воинов на своих стенах старый город еще не видел.
Князь встал рядом с беком.
– По-моему, пора зажигать мост, – сказал князь.
– Да, Федор Иванович. Хоть и невелика река, а все же преграда.
Бек кивнул, и несколько горящих стрел воткнулись в настил моста. Медленно стали заниматься доски, затем пламя разгорелось. Языки огня взмыли вверх, трещало дерево, разбрасывая угольки. Поднялся серый дым, затем сменившийся черным. «До опор огонь дошел, – с сожалением подумал князь. – Они же смолою облиты, чтобы не гнили долго, чтобы мост стоял прочно».
– Э-э-э! Не жалей, князь, моста. Самому бы уцелеть. А мост мужички снова отстроят! – сказал бек Ярык-оглан, увидев огорченное лицо Федора Ивановича.
Невыносимо долго шло время. Черная армия приближалась. Топот копыт нарастал, казалось, содрогалась земля.
«Сколько же их? – ужаснулся про себя князь. – Не устоим!»
Подойдя к реке, армия Тимура развернулась широким фронтом и замерла. До всадников вполне можно было достать стрелой из лука.
К урезу воды подошел воин.
– Эй, жители Карасу! Выдайте великому эмиру хана Тохтамыша и его бека, Ярык-оглана, и мы уйдем!
– Нет у нас хана и не видели! – прокричал кто-то из дружинников.
– Зато бек у вас, и я его узнал! – крикнул в ответ воин Тимура.
– Тогда приди и возьми! – Дружинник показал неприличный жест.
Воин сплюнул в реку и вернулся к гулямам.
Князь рассматривал невиданную доселе армию. Чудно! Каждая тысяча имела коней одного цвета – каурых, серых, гнедых. Щиты круглые, небольшие. У всех копья короткие, да шлемы на головах, но не такие, как у татар или русских.
Неожиданно воины Тимура дружно вскинули луки. Залп! Тысячи стрел тучей понеслись к городу, ища своих жертв.
– Берегись! – раздался чей-то крик на стене.
Князь успел пригнуться.
Стрелы впивались в стены, с противным шорохом смертельным дождем пролетали над головами и находили все-таки свою цель – уже за стенами в городе. Появились первые убитые и раненые. Жители, неосторожно вышедшие на улицы, поспешили укрыться в домах.
Бек махнул рукой, и крымчаки ответили залпом.
Никакой защиты, кроме брони, у гулямов не было. Стрелы крымчаков попадали в незащищенные места, в коней. Войско Тимура понесло под Ельцом первые потери.
Взревела труба, гулямы отошли от берега на дальность полета стрелы и спокойно, на виду у города, стали разбивать походный бивуак.
– Вот наглецы! – только и смог вымолвить князь.
– А чего им бояться? – даже не удивился бек. – Были бы у тебя, князь, камнеметы или баллисты – другое дело.
– Не надоумил Господь обзавестись. Сии орудия больше при осаде городов надобны. Да и у Тимура, похоже, их нет. Твои дозорные про обоз ничего не сказали, а на верховом коне их не увезешь.
– Тогда можно только сожалеть о несделанном. Смотри, князь, на гулямов и кусай локти.
– Что это за «гулямы» такие?
– В переводе – «удальцы». У тебя, князь, и в Орде – при беке, хане – есть дружины небольшие, где служат воины. В случае войны созывают ополчение, как правило, хуже вооруженное, не умеющее толком владеть искусством боя, не знающее воинских порядков. В армии Тимура – только профессионалы, посвятившие жизнь войне. У него жесткая дисциплина и послушание. И сардары, полководцы его, на высоте. Потому армия Тимура очень сильна.
– Какие-то слова ты мне говоришь невеселые, бек.
– И еще: жесток Тимур, пощады не знает ни к кому, да и коварен очень. Может дать слово жителям осажденного города не пролить ни капли крови и не сдержать его.
– Ну, магометане сроду слова не держали, коли православным клялись.
– В том-то и дело, что слово эмира давалось собратьям по вере, правоверным.
Князь только хмыкнул, услыхав такое. Он никогда не видел Тимура, но образ перед ним представал не лучший. Князь осознал, что существовать
