Он замолчал, потому что я поднялся на помост и сильно толкнул его в грудь, вынудив сесть. Потом я облокотился на подлокотники кресла и посмотрел ему в глаза.
— Ты хочешь стать мучеником? — спросил я.
Он сделал глубокий вдох, чтобы ответить, но передумал и промолчал. Я улыбнулся, глядя в его взбешенное лицо, и похлопал его по впалой щеке, прежде чем повернуться к скамьям.
— Я здесь для того, чтобы сражаться за госпожу Этельфлэд, а она здесь, чтобы сражаться за Мерсию. Если кто-нибудь из вас считает, что Мерсия пострадает от моей помощи, тогда, уверен, она освободит меня от клятвы и я уеду.
Никто, похоже, не хотел, чтобы я уезжал.
Люди в зале пребывали в смущении, но Элфволд, который уже пострадал от вторжения Хэстена, вернул обсуждение в нужное русло.
— У нас не хватает людей, чтобы встретиться с Хэстеном, — проговорил он отчаянно, — если нам не помогут восточные саксы.
— А они не придут на помощь, — сказал я. — Верно, епископ?
Ассер кивнул. Он был слишком зол, чтобы заговорить.
— Будет атака на Уэссекс, — сказал я, — и Альфреду понадобится армия, чтобы отразить эту атаку, поэтому мы должны сами справиться с Хэстеном.
— Как? — спросил Элфволд. — Люди Хэстена повсюду и нигде! Мы пошлем армию, чтобы их найти, а они будут просто ездить вокруг нас.
— Вы отступите в свои бурги, — сказал я. — У Хэстена нет снаряжения, чтобы осаждать укрепленные города. Бурги защищает фирд, и вы спрячете свой скот и серебро за этими стенами. Пусть Хэстен сожжет столько деревень, сколько захочет, но он не сможет взять бурги, защищенные по всем правилам.
— Итак, мы просто позволим ему разорить Мерсию, пока сами будем трусливо прятаться за стенами?
— Конечно, нет, — сказал я.
— Тогда что? — спросил Этельред.
Я снова заколебался.
Согласно всем донесениям, Хэстен выбрал новую стратегию. Когда в прошлом году Харальд вторгся в Уэссекс, он привел огромную армию и вместе с ней армейский обоз: женщин и детей, животных и рабов. Но Хэстен, если срочные донесения говорили правду, привел только всадников. Он привел своих людей, а еще выживших из армии Харальда и датских воинов из Восточной Англии, чтобы разграбить Мерсию. Они двигались быстро, покрывая многие мили, и по пути грабили и жгли.
Если мы выступим против них, они могут ускользнуть, убраться с нашей дороги, или, если мы окажется в невыгодном положении, собраться, чтобы на нас напасть. Однако если мы ничего не предпримем, Мерсия неизбежно будет ослаблена настолько, что ее люди предпочтут искать защиты у датчан. Поэтому мы должны нанести удар, который ослабит датчан прежде, чем те ослабят нас.
— Ну? — вопросил Ассер, думая, что мои колебания говорят о нерешительности.
Но я все еще колебался, сомневаясь, что такое можно проделать. Однако ничего другого придумать я не мог.
Все в зале наблюдали за мной, некоторые — с нескрываемой неприязнью, другие — с отчаянной надеждой.
— Господин Утред? — ласково поторопила меня Этельфлэд.
И тогда я рассказал им, что задумал.
Все было непросто. Этельред утверждал, что цель Хэстена — взять Глевекестр.
— Он будет использовать этот город как базу для нападения на Уэссекс, — доказывал он и напомнил епископу Ассеру о том, как много лет назад Гутрум использовал Глевекестр как место сбора датской армии, которая чуть было не завоевала Уэссекс.
Ассер согласился с аргументом, наверное, потому, что хотел, чтобы таны отвергли мой план. В конце концов, споры прервала Этельфлэд.
— Я отправляюсь с Утредом, — сказала она. — И все желающие могут последовать с нами.
Этельред не будет меня сопровождать. Он всегда меня не любил, но теперь эта неприязнь превратилась в чистейшую ненависть, потому что я спас Этельфлэд ему назло. Он хотел победить датчан, но еще больше жаждал увидеть смерть Альфреда, порвать с Этельфлэд — вот тогда его кресло превратилось бы в настоящий трон.
— Я соберу армию в Глевекестре, — заявил он, — и помешаю любой атаке на Уэссекс. Таково мое решение. — Посмотрел на людей, сидящих на скамьях. — Я ожидаю, что вы все присоединитесь ко мне. Мы собираемся через четыре дня!
Этельфлэд вопросительно взглянула на меня.
— Лунден, — одними губами сказал я ей.
— Я отправляюсь в Лунден, — проговорила она. — И те из вас, кто желает видеть Мерсию свободной от язычников, присоединятся ко мне. Через четыре дня.
