медлительной повозке с жалкой парой сотен всадников. И войску Харальда — я не сомневался — будет отдан приказ пуститься в погоню.
Финан командовал моим арьергардом. Его работа заключалась в том, чтобы дать мне знать, когда вражеская погоня будет слишком близко.
Я оставался рядом с повозкой и, как только мы добрались до винтанкестерской дороги в полумиле от Эскенгама, стройный всадник быстро подлетел ко мне.
То была Этельфлэд, одетая в длинную кольчугу, похоже, сделанную из серебряных колец, плотно сплетенных поверх рубашки из оленьей кожи. Кольчуга туго обтягивала худенькое тело Этельфлэд, и я догадывался, что доспех застегивается на спине с помощью петель и пуговиц, потому что никто не может натянуть такую облегающую кольчугу через голову и плечи. Поверх кольчуги Этельфлэд носила белый плащ, подбитый красным; на ее боку висел меч в белых ножнах. Помятый старый шлем с нащечниками свисал с луки ее седла. Наверняка она воспользовалась шлемом, чтобы спрятать лицо, перед тем, как мы покинули Эскенгам, к тому же из осторожности прикрыла свои бросающиеся в глаза плащ и кольчугу старым черным плащом, который швырнула в канаву перед тем, как ко мне присоединиться.
Этельфлэд ухмылялась и выглядела такой же счастливой, как раньше, до замужества. Потом она кивнула в сторону покачивающейся повозки.
— Это мой сводный брат?
— Да. Ты уже видела его раньше.
— Не часто. Как он похож на отца!
— Похож, — сказал я. — А ты не похожа, за что я благодарен.
Это замечание заставило ее рассмеяться.
— Где ты раздобыла кольчугу? — спросил я.
— Этельреду нравится, когда я ее ношу. Он заказал ее для меня во Франкии.
— Серебряные звенья? — спросил я. — Их можно проткнуть даже сучком!
— Вряд ли муж хочет, чтобы я сражалась, — сухо проговорила Этельфлэд, — он просто хочет мною щеголять.
Я подумал, что это можно понять. Этельфлэд была красивой женщиной, по крайней мере, когда ее красота не затуманивалась несчастьем, — ясноглазая, с чистой кожей, с пухлыми губами и золотыми волосами. Она была умной, как и ее отец, куда умнее мужа, но ее отдали за Этельреда по единственной причине — чтобы мерсийские земли объединились с Уэссексом Альфреда. В этом смысле, хоть и ни в каком другом, брак оказался успешным.
— Расскажи мне про Алдхельма, — попросил я.
— Ты его уже знаешь, — парировала она.
— Я знаю, что не нравлюсь ему, — весело сказал я.
— А кому ты нравишься? — с ухмылкой спросила Этельфлэд.
Она придержала лошадь, оказавшуюся слишком близко к ползущей повозке. Поверх перчаток из мягкой кожи козленка Этельфлэд носила шесть ярких золотых браслетов с редкими драгоценными камнями.
— Алдхельм, — негромко проговорила она, — дает советы моему мужу, и он убедил Этельреда в двух вещах. Первая — что Мерсии нужен король.
— Твой отец этого не допустит, — сказал я.
Альфред предпочитал, чтобы Мерсия искала королевскую власть в Уэссексе.
— Мой отец не будет жить вечно, — сказала Этельфлэд. — И еще Алдхельм убедил моего мужа, что королю нужен наследник. — Она увидела мою гримасу и засмеялась. — Только не я! С меня довольно Элфинн… Я никогда еще не испытывала такой боли. Кроме того, мой дорогой муж презирает Уэссекс. Он презирает свою зависимость от Уэссекса. Он ненавидит руку, которая его кормит. Нет, он хотел бы иметь наследника от какой-нибудь милой мерсийской девушки.
— Ты имеешь в виду…
— Он меня не убьет, — бодро перебила она. — Но он захочет со мной развестись.
— Твой отец никогда этого не допустит!
— Допустит, если меня уличат в супружеской неверности, — ответила Этельфлэд удивительно ровным тоном.
Я уставился на нее, не совсем веря своим ушам. Она увидела мою недоверчивость и встретила ее издевательской улыбкой.
— Что ж, ты ведь спросил меня об Алдхельме.
— Этельред хочет, чтобы ты…
— Да, — ответила Этельфлэд. — А потом он обречет меня на монастырь и забудет о моем существовании.
— И Алдхельм одобряет эту затею?
— О, одобряет, еще как! — Этельфлэд улыбнулась, как будто я задал глупый вопрос. — К счастью, у меня есть слуги из восточных саксов, которые защищают меня; но что будет, когда отец умрет? — Она пожала плечами.
