— «А» — в смысле, «Альфа»?
— Ну, «Альфой» ее журналисты потом окрестили, а официально она называлась группа «А» Седьмого управления КГБ СССР.
— Действительно ли представители американского посольства, которое располагалось недалеко от Белого дома, предложили Ельцину укрыться на их территории?
— Я сам вел об этом переговоры: не с послом, но со вторым или третьим лицом неоднократно. У нас, в частности, была четкая договоренность, что на случай штурма Белого дома задние ворота американцев круглосуточно будут открыты. Так продолжалось три дня — если что, можно было спокойно туда перебраться…
— Почему же Ельцин не воспользовался гостеприимством?
— Мы с ним условились: если начнется штурм, есть два пути. Первый — спуститься в подвал Белого дома, где находилось огромное современное бомбоубежище, способное защитить от любой бомбы. Там было вполне реально несколько недель просуществовать, но потом все равно надо было вылезать, выкуриваться. Второй вариант — территория американского посольства, где жить можно было хоть год и на весь мир вещать, что здесь творится (лично мне больше второй вариант импонировал). Ельцину я доложил: так, мол, и так — и услышал в ответ: «Сами решайте».
Когда началась пальба и погибли три парня, на пятом этаже Белого дома было все хорошо слышно. Впечатление, что везде, как на Новый год, взрывались петарды — оружия на руках было уже много. Руцкой хорошо сработал: то, что принадлежало Белому дому, раздали плюс еще и со стороны привезли — непонятно откуда. В общем, палили кому не лень.
Ну вот, я Ельцина разбудил: «Давайте на выход». Он спал в одежде: набросил пиджак — и вперед! Полусонного в машину его посадил, открываем ворота, ребятам команду даю, чтобы разобрали на пути баррикады, и тут Борис встрепенулся: «Куда это мы едем?» — «Как куда? В посольство, к американцам». Он сразу очухался: «Никакого посольства!» — «Тогда в подвал?» — «Идемте».
— Как вы думаете, в нем сработала интуиция?
— Кто его знает… Просто не захотел ехать — и все, хотя у нас с американским послом были прекрасные отношения.
— Ельцин тогда казался этаким мощным русским медведем, рыцарем без страха и упрека…
— Когда хорошо принимал, он и впрямь был бесстрашным.
— Кто, интересно, был идеологом путча? Председатель КГБ СССР Крючков?
— Да, безусловно. Это очень умный человек, очень сильный, другое дело, зачем было таким путем поворачивать историю вспять? Строй, который свое отжил, силой вернуть нельзя.
— Это правда, что за несколько дней до путча Ельцин встречался с Крючковым у него на Лубянке и тот, протянув на прощание руку, сказал вам: «Александр Васильевич, очень прошу — берегите Бориса Николаевича»?
— Так и было… Накануне отъезда к Назарбаеву в Казахстан.
— Иезуитом был товарищ Крючков?
— Я не могу так сказать. Слышал, что уволили меня из КГБ якобы по его команде, но не думаю, что он отслеживал, как я с Ельциным выпиваю и как мы с ним в бане паримся. Это были нормальные мужские отношения — ничего особенного.
Конечно, Крючков эти вопросы отслеживал, но был еще один интересный момент. Я близко дружил с бывшим патроном по Афганистану Владимиром Степановичем Редкобородым, которого впоследствии, после ареста Плеханова, по моей протекции назначили начальником Девятого управления. С ним я был исключительно откровенным, потому что тех, с кем прошел Афган, считал братьями: там отношениям «начальник — подчиненный» места нет. Редкобородый же был очень близок с Крючковым, поэтому многие вещи до того, разумеется, доходили.
— Кадры хроники, где Ельцин обращается к москвичам, забравшись на танк, стали символом победы демократии над путчем…
— Это потом их сделали символом, а на самом деле все было прозаически… Около одиннадцати (или чуть позже, может, в полдвенадцатого) кто-то, скорее всего, Бурбулис, подбросил идею: мол, пойдемте с народом поговорим. «Пойдемте, пойдемте!» — тянет… Ну, пошли, а там танки стоят невдалеке. «Айда к танкистам!» Ну, подошли, а дальше-то что? Тут и возникла мысль забраться на броню, только как? Я не танкист, Борис Николаевич никогда рядом с этой техникой не стоял. Сообща как-то залезли…
— Когда в очередную годовщину создания ГКЧП по телевизору вы видите себя с Ельциным на танке, какие возникают мысли?
— Горько становится оттого, что люди, которые были вдали от событий, называют путч опереточным. Особенно неприятно слышать это от питерских, которые просто нас одолели. Захватили в стране власть, а кто они, собственно, такие? Ни в 91-м году рядом их не было, ни в 93-м — они выжидали. Как историки говорят: в то время, когда пролетариат проливал свою кровь на баррикадах, буржуазия медленно карабкалась к власти. Здесь напрашиваются прямые аналогии, потому что люди, которые к этой борьбе отношения не имеют, сейчас главные демократы: ордена за заслуги друг другу вешают.
— Я вспоминаю детективную историю вокруг плотно набитой деньгами коробки из-под ксерокса. Накануне второго тура выборов-96 она туда- сюда путешествовала — куда это в ней несли полмиллиона долларов?
— Начну издалека. Когда мы организовывали избирательный штаб, каждый предложил свою схему: я одну, Илюшин другую (он, например, ввел в нее Лисовского и Чубайса). Я настаивал, что контролировать финансовые потоки должна Служба безопасности президента, но Ельцин меня не поддержал —
