Наши конкуренты готовы отдать все на свете, чтобы получить статус-кво нашего учебного заведения, которое возглавляет список лидеров среди институтов. Другими словами, поддержание статус-кво заведением, не входящим в число ведущих, нежелательно; а в ведущем заведении ситуация прямо противоположная. То, что делается верно, сделано людьми, которые делают все правильно в течение длительного времени. Поэтому, когда я предлагаю радикальные изменения, типичная реакция «Зачем исправлять то, что и так работает?» не заставляет себя долго ждать. Хуже того, мои предложения воспринимаются порой как критика, направленная не на процессы, а на людей, выполняющих эту непростую работу.
Голливудский фильм «Последний самурай» описывает конец 1800-х гг. — период перехода Японии от мечей к огнестрельному оружию как средству ведения войны. Главный герой, роль которого исполнил Том Круз, — американец, приглашенный обучать японцев стрельбе из ружей. К концу фильма он переходит на другую сторону, познав красоту и благородство самурайских мечей. Есть определенная прелесть в том, чтобы жить так, как жили наши предки; это приближает нас к рождению идеи или решения в самой чистой из форм.
Сохранение целостности и неприкосновенности начальной идеи лежит в основе процветающего и стабильного учебного заведения. Многие университеты существуют более ста лет — дольше, чем любые другие организации, — и именно верность главным принципам объясняет их долго жительство. Для заведения, уже выдержавшего проверку временем, статус-кво превратился в прочный символ статуса. И разве можно обвинять кого-то за страстное желание защитить его? Разве можно этого не хотеть?
• Если доверие подорвано, приходится начинать все сначала. Как и мышцы, от каждого напряжения оно становится сильнее.
Финансовый кризис подорвал доверие к руководству многих стран мира, и новым лидерам, подобным мне и — в большем масштабе — президенту нашей страны, трудно удержаться, чтобы не соотнести кризис со вступлением в должность. Я чувствовал себя, как Чарли Чаплин в фильме «Новые времена»: словно оборудование на заводе, куда я пришел, в первый же день затянуло меня на конвейерную ленту, чтобы как следует помутузить. Я знаю, что RISD — идеально подходящий мне вариант: школа позволяет проникнуться силой искусства и дизайна за пределами мира технологий, но тем не менее обстоятельства сложились таким образом, что мне пришлось быстро учиться руководить заведением в очень непростой период и одновременно успокаивать коллектив, в котором лидер не менялся последние пятнадцать лет. Мне казалось, что доверие ко мне проходило испытание с самого момента назначения.
Эти сложности породили известное высказывание гарвардского профессора Розабет Мосс Кантер: «Работа делает человека». Определенно, с момента назначения я сильно изменился. И именно по этой причине решил принять предложение. Я уже свыкся с ролью старшего профессора, которая не требовала от меня кардинальных перемен. Но какой бы трудной ни была для меня эта задача, она была еще сложнее для самой школы, поскольку люди не знали, подхожу я на указанную должность или нет. В конечном счете мы вместе выдержали финансовый инфаркт и, как и многие организации, теперь восстанавливаем силы, возвращаем утраченное доверие и движемся вперед. Это незавершенный проект, так сказать «бета-версия», — подобный термин используется в сфере программного обеспечения для описания продукта, над которым даже после выпуска на рынок еще работают.
Управление изменениями идет через изменение
• Слухи как опухоли.
В период масштабных перемен мне пришлось кое-что менять. Однако природа этих перемен сильно отличалась от моих изначальных представлений — они были связаны не столько с интеллектуальными вопросами, сколько с операционными аспектами. Как и другие организации, вынужденные приспосабливаться к резким перепадам в экономике, я руководил школой в период перемен, непосредственно и неблагоприятно сказывавшихся на коллективе. И отдаю себе отчет в том, что никакие выступления официальных лиц не уймут беспокойство людей, которым пришлось восполнять пробелы из-за увольнений в компаниях (не говоря уже о тех, кому не посчастливилось сохранить работу).
Я видел, как перемены и неуверенность вели к распространению слухов, которые быстро компенсировали недостаток официальной информации. Подпитываемые анонимными мнениями и эмоциями, отличающиеся, как фастфуд, чрезмерной привлекательностью, слухи позиционируют себя как альтернативный источник «правды». Другими словами, слухи активно отбирают прерогативу распространения информации у официальных структур, которые отличаются медлительностью, методичностью и сдержанностью.
В первый год президентства я пытался выяснить, как рождаются слухи и можно ли, учитывая наносимый ими вред, их искоренить. Я хотел сэкономить людям время и силы, которые они тратили на измышления, раскрывая ключевые факты и их логические обоснования. В период экономических потрясений я проводил общие собрания в кампусе, чтобы в меру своих способностей разъяснить ситуацию с финансами в школе. Тем не менее, если бы мне надо
