Элеонора судорожно вздохнула, он отстранил ее от себя.
– Ты плачешь?
– Конечно нет. – Она нахмурилась, хотя ее щеки были влажными.
Прежде чем он смог что-либо предпринять, к ним подошел самый старший из семьи Каванах. Прошло более получаса, прежде чем они смогли воссоединиться. Сначала Лиам, потом Дилан. Все они прекрасно помнили Элли, хотя были значительно старше. Лучше всех с ней были знакомы Эйдан и Гэвин, они учились в одном классе. Патрик, шестой из братьев Каванах, тоже пригласил Элеонору на танец. Не хватало лишь младшего, Джеймса.
К тому времени, когда Кристоферу вернули спутницу, она сказала, что устала и готова полакомиться.
– Умираю от голода.
Ее щеки раскраснелись, глаза блестели.
– Было так весело. У тебя замечательные братья.
В то время как Элеонора танцевала с братьями, Кристофер проводил время, кружась в танце по очереди с каждой из своих невесток. Зоуи и Майя. Эмма и Кларисса. Умны, привлекательны и добры. Они ему очень дороги. Черт побери, братьям действительно повезло!
Кристофера задело то, что Элеонора довольна общением с его братьями, в то время как он довел ее до слез. За закусками и вином он исподволь наблюдал за ней. Несмотря на то что она охотно общалась и, казалось, пребывала в приподнятом настроении, он чувствовал вокруг нее ауру печали и тоски. Он чувствовал, что ее усталость отнюдь не физическая. Любой другой в ее ситуации мог легко слечь с нервным срывом. После стольких месяцев беспокойства, горя и усердной работы она, конечно, чувствовала эмоциональное истощение, тем не менее была одной из самых сильных женщин, которых он когда-либо знал. Он стянул креветку из ее тарелки и обмакнул в коктейльный соус.
– Расскажи мне о своей жизни в джунглях. Все там, должно быть, было странным и непривычным. Ты пробовала местную еду? Говоришь на местном жаргоне?
Ему бы придерживаться легких, непринужденных разговоров, чтобы вечер прошел благополучно. Элеонора кивнула:
– О да. Привычные продукты найти довольно трудно, родители к тому же хотели, чтобы мы как можно быстрее ассимилировались к местной культуре. Спустя какое-то время мы уже свободно владели испанским и языком кечуа. Научились строить хижину из банановых листьев. Знали, какие именно насекомые ядовитые, а какие нет.
– Впечатляет. Может быть, мне называть тебя «Джейн из джунглей»?
– Представляешь меня в леопардовом бикини? – Она сделала глоток вина и бросила на него выразительный взгляд.
Он моментально вспылил:
– Черт побери, Элеонора, я же пытаюсь быть милым. Тебе больно. Но если ты продолжишь бессовестно заигрывать со мной, легче не станет.
Она метнула в него взгляд, полный ярости.
– Наверняка тебе приятно стоить из себя всезнайку. Общаешься с Богом по утрам?
– Элеонора, с тобой очень и очень непросто.
– Кристофер, моего мужа больше нет. Я довольно ясно это обозначила, да и сама довольно скоро уеду из Силвер-Глена. У меня ребенок, который никогда не узнает собственного отца, и брат, переживающий не меньше меня. Неужели мое влечение к тебе неправильно?
Кристофер чувствовал себя беспомощным, запутавшимся. Последний раз он чувствовал подобную тревогу после аварии и даже сейчас ясно помнил чудовищный хлопок в колене, ощущение холодного снега на лице и ногу, изогнутую под противоестественным углом.
Его выживание стало немалым достижением. Не было выбора. То, что он отпустил Элеонору, тоже правильно. Он не мог изменить себя даже ради того, чтобы быть вместе с ней. Годами он со стороны наблюдал за тем, как его мать пытается сладить с непоседливым мужем.
В конце концов это закончилось разбитыми сердцами. Кристофер вынес ценный урок. Надо быть тем, кто ты есть.
Теперь с Элеонорой он чувствовал такие же мучения. Хотел ли он ее? Да, черт возьми! Но не мог закрыть глаза на то, что она ведет себя так лишь от отчаяния. Ему надо проявлять благоразумие. Для их общего блага.
Он взял ее руки в свои, не заботясь о том, что вокруг множество любопытных глаз.
– Ты расскажешь мне о Кевине? – Он постарался вложить в эти слова заботу и сопереживание.
Она стремительно вырвала руки и вытерла ладони салфеткой.
– Нет. Кристофер, ради бога, мы на вечеринке! Мог бы выбрать время получше.
– Ты воздвигла между нами стену. Мне это не нравится.
– Это обязательное требование? Тебе должно нравиться все, что я делаю?
Она упрямилась, злилась и казалась ему совершенно очаровательной. Он старался как можно аккуратнее подбирать слова:
– Возможно, я и жалкий, но меня не радует становиться кому-то заменой.
Элеонора была потрясена. Лицо побледнело. Она шумно вдохнула и отодвинула тарелку. Они сидели довольно далеко, едва ли кто-то мог услышать их разговор.
