— Во Флёри-Мерожи, самой большой тюрьме Европы, я провел 23 самых ничтожных дня с момента моего тайного заключения 15 августа 1994 года по делу высокомерного и извращенного характера, с неслыханным количеством преступлений. 22 января я вернулся в Санте. Спустя 150 лет своей службы маленькие форточки для проветривания в закрытых камерах вдруг были заварены двумя стальными брусками. Это, к сожалению, мешало открыть их больше чем на 30 градусов (7,5 сантиметра). То была абсолютно бесполезная незаконная мера, которая «подталкивала на криминальные дела». (Разве этого добивались?) Деревянный стол, за которым я сидел здесь и во Френе с 1994 года, у меня забрали. (Хотя некоторым заключенным оставили.) Вместо него поставили неустойчивый садовый столик из пластика. Мои единственные занятия — письмо и чтение — превратились в сложнейшую работу, а то и постоянно переносились. И это все несмотря на формальное обязательство дирекции перед посольством Венесуэлы. …Господин Алан Лезо — директор с большим стажем, человек воспитанный и образованный, знал прекрасно, что эти меры являются сверхнезаконными и запрещены как врачами, так и надзирателями. Я уверен, что эти меры были навязаны кем-то извне по постыдным причинам. …Итак, с сентября 1994 года, с момента моего заключения, я отказался от всех провокационных и незаконных действий. Я все еще жду, когда же выйду отсюда через главный вход. Я вас уверяю, что «мое» место — в Париже, рядом с моими адвокатами и посольством — единственными, с кем мне разрешено видеться.
Известно, что преступления, за которые он был осужден, имели место задолго до принятия закона, исключающего возможность досрочного освобождения, что давало все-таки слабую надежду на то, что однажды он выйдет из дверей Дворца правосудия без наручников. Чтобы исключить саму возможность такого поворота событий, в 2011 году его осудили на второе пожизненное заключение за организацию терактов на территории Франции в 1982–1983 годах. Речь идет о взрывах на улице Марбеф, на вокзале и в поезде в Марселе и в скоростном поезде «Капитолий». Карлос встретил обвинение страстным письмом судье Брюгьеру:
«На протяжении семи лет вы бессовестно искажаете правду по моему делу по приказу ваших вышестоящих коллег. Вас все равно поймают французские и международные “службы” во всем мире за ваши постыдные делишки, за ваши “белые записи” и “доклады”. Старые и грамотно составленные записи 20-летней давности не содержат даже упоминания обо мне. Зато содержат доказательства о действиях, которые именно вы приказывали осуществлять.
Вы всегда избегали допросов со мной, они были редкими, исключительно для формальности, а потом и вовсе сократились до двух-трех длинных выдуманных вопросов. Вопросы были на заумном и абсурдном языке, однако я отвечал на них ювелирно, демонстрируя вам ваше шаткое положение.
Я бы хотел собрать всех свидетелей, которые хотели бы выступить с заявлением против меня.
Вы гнусно ополчились против моих преданных адвокатов; с позорной ядовитостью восстали (ради судейской должности) против моего коллектива защиты — против И. Кутан-Пейре.
С глубоким презрением я вдохновляюсь вашими притворными манерами, вашими подозрительными тесными связями с ФБР. Ваши аморальные поступки должны быть наказаны в соответствии с уголовным кодексом. Мне не в чем себя упрекнуть, а вам?»
Но теперь по факту:
1. Поезд «Капитолий». Очевидное покушение на господина Жака Ширака, который это признал в телевизионном интервью 14 июля 2001 года в Елисейском дворце. Проведенная судьей Брюгьером «Национальная комиссия» в Иордании для допроса некоего свидетеля Али аль-Ассави зависела от судейского мнения, а не от мнения судьи Иордании. А генерал Саад Хеир, глава службы разведки, хотел подписать «доклад», в котором среди всех неправдоподобных историй упоминалось о покушении, якобы организованном Карлосом против мадам Ширак, что вообще абсурдно.
2. Улица Марбеф. Все улики указывают на службы сирийского государства; в частности, на генерала Хайтама Саида, бывшего адъютанта президента Хафеза аль-Асада, присутствующего в Париже по дипломатической визе.
3. Лжесвидетельство супруги Карлоса немки Магдалены Копп, заключенной во Флери-Мерожи, гласит: Й. Вайнрих обвиняется в сокрытии угнанного автомобиля. В то время как по описанию настоящего прямого свидетеля — охранника здания — шофером был типичный араб, полная противоположность немецкому блондину Вайнриху.
4. Вокзал Сен-Шарль / скоростной поезд. Об этих двух покушениях было известно за три недели до происшествий, о чем сообщил продажный солдат из «Галя» Мохад Талби своему лечащему офицеру судебной полиции в Байоне. Талби отбывает наказание во Франции.
И наконец, в 2017 году парижский суд признал его виновным во взрыве аптеки в Сен-Жермен в 1974 году, осудив на третье пожизненное заключение. Доказательная база снова на высшем уровне. Для наглядности степени маразма продемонстрирую документ обвинения, присланный мне Карлосом:
«Мотивационный лист, статья 365–1 уголовно-процессуального кодекса
В процессе против названного Ильича Рамиреса Санчеса. На повестке дня коллегиально обсуждались в первую очередь следующие вопросы:
• организация действующей европейской группировки Народного фронта освобождения Палестины во главе с или И. Рамиресом Санчесом, или М. Мукхарбалом. Взятие заложников в Гааге было исполнено боевой группой японской Красной армии. Все, что относится к делу, — это перемещение двух вышеупомянутых лиц в Швейцарию в сентябре 1974 года;
• связь между взятием заложников в Гааге и совершенными покушениями в дрогсторе (торговый комплекс) в Сен-Жермен установлена по одинаковому почерку исполнителя и используемой гранате. Об этом сообщила газета «Фигаро» на следующий день;
• ответственность И. Рамиреса Санчеса за покушение в драгсторе подтверждает следующее. Во-первых, обнаруженные по адресу подруги ИРС
