— Я уважаю многое из того, что они делали, но сам бы никогда не стал в этом участвовать. Возьмите Магдалену Копп — она много лет была спутницей жизни Карлоса. Кто она? Молодая немка, изучавшая фотографию. Мечтала стать репортером… Потом все бросила и уехала на Ближний Восток, чтобы бороться на стороне угнетенных палестинцев. Это был по-настоящему жертвенный поступок. Ничего, кроме симпатии, я к ней не испытываю.
— А вы как адвокат не переступаете некую грань, которую нельзя переходить?
— Что значит грань? Во-первых, как адвокат я, черт возьми, обязан защищать каждого человека, и особенно тех, кого обвиняют в таких серьезных преступлениях. Во-вторых, я не вправе идентифицировать себя с их деяниями. Если бы мой подзащитный Клаус Барби попросил меня в выступлении перед судом убедительно доказать превосходство арийской расы, я бы ответил ему примерно так: мне жаль, но я не могу этого сделать, ведь я — мэтр Вержес, парижский адвокат, а не какой-нибудь оберштурмфюрер.
Мэтр есть мэтр. Когда он познакомился с Карлосом? По некоторым сведениям, это было в период его скитаний с 1970 по 1978 год. Однако более вероятно, что сойтись с ним ему пришлось именно во время процесса над Магдаленой и Бруно в Париже.
Будучи уже немолодым — ему было 57 лет, — Вержес полностью отдавался делу Копп — Бреге, за что получил от Штази характеристику «главного контактного лица группы Карлоса». Известно, что Вайнрих встречался с ним в Восточном Берлине, чтобы передать деньги и письма, наполненные оптимизмом.
Французы даже не пытались препятствовать встрече адвоката с представителями Карлоса — на то была особая директива железного Деффера. Более того, советнику министра Ролану Кессу было поручено встречаться с Жаком Вержесом каждые две недели. Вержес дал понять Кессу, что держать Бруно и Магдалену совершенно не в интересах Франции — это ему может объяснить и лично Карлос, если будет необходимость такой встречи. Кесс был в бешенстве от надменной, издевательской улыбки Вержеса и оставил о нем воспоминания как о самовлюбленном нарциссе.
Вержес же продолжал делать свою работу, пытаясь выбить себе аудиенцию у самого «фараона» — Франсуа Миттерана, однако безуспешно. Зато ему несколько раз удалось встретиться с советником премьер-министра Пьером Моруа, который заверил таинственного адвоката, что правительство надавит на суд, чтобы тот не вынес сурового приговора. Это уже было что-то. Вскоре к судье Дебре обратился прокурор с тем, чтобы тот не слишком усердствовал, поскольку может быть вынесено внесудебное решение. Если посмотреть на вынесенный вердикт, то Дебре поступил, как было нужно.
Первоначально полицейские настаивали, что Бруно пытался убить одного из них, поэтому суд счел нужным обвинить его не только в незаконном хранении оружия и взрывчатки, но и в покушении на убийство представителя власти. В соответствии с этими тяжелыми обвинениями Бруно Бреге должен был предстать перед судом присяжных, но судья Дебре неожиданно снял обвинение в покушении. По словам судьи, было представлено недостаточно улик, доказывающих то, что Бруно хотел именно убить полицейского, а не просто размахивал пистолетом. Это явно было частью договоренности с Карлосом, поскольку проведенная баллистическая экспертиза убедительно доказала, что курок на пистолете был спущен.
Становилось понятно, что 15 апреля, в день, когда будет оглашен приговор, подсудимым будет оказано снисхождение. Но вот устраивало ли это Карлоса, который требовал освобождения в течение 30 дней, — неизвестно. Фоном для расследования стала серия атак на представителей Франции как в Европе, так и на Ближнем Востоке:
«15 марта 1982 года бомба весом 5 килограммов была взорвана во Французском культурном центре в Бейруте, 5 человек были ранены; 29 марта 1982 года, через 4 дня после истечения ультиматума, на воздух взлетел поезд “Капитолий”, следующий из Парижа в Тулузу. После взрыва 10 килограммов взрывчатки было убито 5 человек, а 30 уехали в каретах скорой помощи. Только благодаря личному мужеству машиниста удалось удержать поезд от падения с рельсов, что привело бы к гораздо большим жертвам».
Бессмертные слова записал в своем дневнике тогда советник «фараона» Жак Аттали:
«Нет никаких сомнений, что это Карлос. Президент хладнокровно встретил эти новости. В этом не было неожиданности, всем было известно с самого начала, что любовь Карлоса к Магдалене Копп недешево обошлась Франции».
На следующий день в полицию позвонил неизвестный, который на чистейшем французском заявил:
— От лица Революционного интернационала я свидетельствую, что ответственность за взрыв экспресса «Капитолий» я беру на себя. Если вы не освободите наших товарищей Магдалену Копп и Бруно Бреге, то вслед за этой последуют и другие акции, не уступающие своей суровостью.
Дальше раздались короткие гудки.
Революционный интернационал являлся вывеской многих революционных организаций, использовавших тактику террора. Бомба была установлена в чемодане, который был доставлен в 18-й вагон для бизнес-класса. В экспрессе «Капитолий» должен был ехать мэр Парижа Жак Ширак, но в последний момент он поменял решение, отдав предпочтение самолету. В 2001 году Ширак признался, что это было покушение на убийство и к суду над Копп — Бреге не имело никакого отношения. Но градус истерии был повышен.
Менее чем через неделю, 5 апреля, французское посольство в Гааге получило записку от западногерманской Фракции Красной армии, в которой говорилось о солидарности RAF с Организацией революционеров-интернационалистов. В книге «Тайная война Карлоса Шакала» письмо приведено в следующем изложении:
«Французскому посольству в Нидерландах
