Мы заявляем о своей безоговорочной поддержке нашего товарища Карлоса и осуществляемых им операций.
Мы требуем немедленного освобождения наших товарищей Бруно Бреге и Магдалены Копп. Они томятся у вас в тюрьме.
Если вы полностью не удовлетворите это требование, мы со своей стороны примем против вас действенные меры. Они будут сравнимы с тем, что делаете вы в своем государстве, когда уничтожаете свободу и угнетаете человеческое достоинство. Это послание — первое и последнее.
Если оно не будет принято вашим правительством во внимание, это будет означать, что оно отказывается от диалога.
Наш долг — защищать наших товарищей, ибо когда государство попирает демократию с помощью тюрем, сопротивление становится долгом каждого.
Революция победит».
Через 10 дней после этого, 15 апреля 1982 года, когда должен был начаться суд над членами организации, в служебной квартире в Бейруте был застрелен офицер Ли Кавалло и его супруга. Официально Ли Кавалло числился шифровальщиком при французском посольстве, но эта должность была прикрытием агента СДЕКЕ. Громкое убийство сразу назвали сигналом тем, кто собирается выносить приговор в Париже. Сигналов вообще звучало много, но большинство из них были связаны как раз не с Карлосом, а с Сирией: 21 апреля 1982 года вечером телеканал ТФ-1 показал документальный фильм об убийстве посла Деламара при участии спецслужб Сирии, что привело в бешенство сирийцев. В это же время к знаменитому тунисскому ресторану «Шез Бебер» на улице Марбеф в Париже подъехал старенький «опель», за рулем которого сидел молодой мужчина арабской внешности. Он спросил у официанта, кому принадлежит «рено», припаркованный напротив входа в заведение, после чего попросил переставить автомобиль по причине того, что собирается оставить машину на всю ночь. Тот согласился. Над рестораном находилась редакция «Аль-Ватан Аль-Араби», оппозиционной сирийской газеты.
Уже больше двух месяцев Бруно и Магдалена сидели в тюрьмах на окраине Парижа: Копп погрузилась в мир вязания и успела даже связать сердцееду Вержесу несколько свитеров. Утром 22 апреля 1982 года они появились в пуленепробиваемой стеклянной клетке в парижском Дворце правосудия. Журналисты, полицейские, шпики — зал заседаний был переполнен людьми. С трудом преодолев людскую реку, Вержес протиснулся к Магдалене и галантно поцеловал ее руку. Она скромно улыбнулась и что-то сказала ему по-французски. Вержес тоже улыбался.
В 9:02 рядом с рестораном «Шез Бебер» произошел мощный взрыв. Как потом установило следствие, в машине марки «опель-кадет» было взорвано 25 килограммов взрывчатки. Мощный взрыв разорвал в клочья автомобиль так, что его части в качестве зловещих сувениров собирали с крыш близлежащих домов. Груды осколков, десятки раненых и черный дым, окутывающий здание, — такое утро встретили парижане, которым не посчастливилось оказаться рядом с редакцией «Аль-Ватан».
Новость о взрыве Бруно и Магдалена встретили равнодушно. Весь процесс они молчали, не проронив ни единого слова. Вержес же поражал воображение своими фантастическими речами:
— Магдалена и Бруно уже сейчас находятся вне юрисдикции вашего суда, дамы и господа. И они обязательно выйдут на волю. Они солдаты, военнопленные, пострадавшие за благородное дело. Они знают, что их товарищи не оставят их в беде. И республиканская Франция не должна вести себя как преступник. Сколько им еще томиться в клетке? 48 часов? Месяц? Три месяца? Чем дольше это продлится, тем больше крови прольется! — и добавил про Карлоса: — В ожидании вашего решения этот отважный и благородный человек умеет сохранять хладнокровие, как настоящий политик.
Вержес обрушился на суд с тирадой, что республиканская Франция не соблюдает договоренностей о ненападении, а Карлос требует, чтобы такие договоренности уважались. Слово в слово он повторяет речь Карлоса, обращенную к венгерским властям.
Сейчас Вержес говорил о соглашениях с Францией. О человеке, разгласившем содержание письма Карлоса, он отозвался как о виновном в «пролившейся и прольющейся крови». Неистовый «адвокат террора» балансировал на грани откровенных угроз и шантажа. Например, судья Жан-Жорж Демье после этого перестраховался и взял себе охрану.
Сыграло на руку и то, что никаких серьезных улик против Бруно и Магдалены не было: даже полицейские, которые первоначально утверждали, что Бруно пытался в них стрелять, не явились на суд. В итоге прокурор потребовал три года для Бруно Бреге и два года для Копп. Некоторые недобросовестные биографы Карлоса пишут о том, что суд поддался давлению сверху, однако вынесенный приговор, превышающий то, что просил прокурор, начисто опровергает эти домыслы. 22 апреля Бреге получил пять лет, а Магдалена — три года. Кроме того, судья насчитал по 10 000 франков штрафа каждому.
Через пару часов после атаки на редакцию «Аль-Ватан Аль-Араби» железный Деффер сделал заявление о бесчестной игре, в которую Франция не играет:
— Они готовы залить кровью Францию в отместку за то, к чему она непричастна.
Ответной реакцией французского министра стала высылка из страны двух сирийских дипломатов — полковника Али Хасана и Макейла Кассуа. В ДСТ уклончиво прокомментировали высылку: дескать, сирийцы к взрыву непричастны, однако их подозревают в шпионаже. Скорее всего, французы не захотели раскалять и так взрывоопасную ситуацию, связанную с событиями в Ливане и антисирийской кампанией во Франции.
Впрочем, никакой связи между Карлосом и взрывом на улице Марбеф не было: французские власти вообще не рассматривали организацию Карлоса как возможных исполнителей. Только в 1990-е появится версия, что именно Карлос спланировал эту атаку по заказу Рифата аль-Асада.
В биографиях Карлоса придается очень большое значение его отношениям со старшим братом сирийского президента, однако нет никаких
