доказательств того, что они имели место. Сам Карлос категорически заявил, что ни его организация, ни кто-либо из его товарищей никогда не поддерживали отношений с генералом Рифатом аль-Асадом и не совершали операций в его интересах. Это официальное заявление.
— Слухи о рабочих отношениях между нами и генералом Рифатом аль-Асадом полностью сфабрикованы и были распространены в 1980-х годах генералом Мохаммедом аль-Коули с целью отвести от него ненужное внимание после ряда оплошностей в спецоперациях под его руководством. (Таких, как теракт против парижского газетного издания «Аль-Ватан Аль-Араби» по адресу: улица Марбеф.) Иностранные революционеры не имеют права или попросту интереса ввязываться в борьбу за преемственность между сирийскими кланами, — заявил Карлос.
Дело в том, что в 1982–1983 годах Хафез аль-Асад начал испытывать серьезные проблемы со здоровьем. Он создал временный комитет для управления страной, в который вошли в основном сунниты из числа его сторонников. Этот шаг вызвал недовольство в алавитских военных кругах. Войска, преданные его старшему брату Рифату (порядка 55 тысяч человек под ружьем с танками, артиллерией и авиацией), установили контроль над Дамаском. В 1984 году Хафез аль-Асад положил конец государственному перевороту. В конце 1984 года его брат лишился поста командующего знаменитыми оборонительными бригадами, а в 1986 году вообще был выслан из Сирии (согласно официальной формулировке, «отправлен в бессрочную командировку»). За отъездом Рифата аль-Асада последовала чистка руководящих рядов, из которых были исключены его сторонники.
Так или иначе, эта сирийская акция в Париже придала нервозности переговорам. Распоряжения, данные Деффером главе отдела контрразведки ДСТ Жану Баклути, красноречиво свидетельствовали о том, что министр правдами и неправдами пытался не допустить развития противостояния до военных действий. Деффер настоял на том, чтобы Баклути отстал от Карлоса и занялся сирийцами. Баклути послушался, но частично: ДСТ скрытно продолжила расследование в отношении Карлоса и его товарищей.
После произошедшего теракта Франсуа Миттеран созвал так называемый «кабинет войны». Туда были приглашены министр МВД Гастон Деффер, глава ДСТ Марсель Шале, глава ДГСЕ (экс-СДЕКЕ) Пьер Марион и глава президентской администрации генерал Жан Сольнье. «Кабинет войны» постановил, что отныне Деффер будет каждую неделю проводить совещания по борьбе с терроризмом. Надолго, впрочем, их не хватило. Уже в конце июля было понятно, что «кабинет войны» с этими изнуряющими совещаниями не приносил никакой пользы. Его участники обсуждали что угодно, кроме борьбы с терроризмом, будь то виноградники или фронтовые будни Деффера в Сопротивлении.
А в то же время было атаковано французское посольство в Бейруте с помощью реактивной ракеты. Помимо самого посольства удалось разрушить весь квартал, где жили французские дипломаты. Эта операция снова обошлась без жертв — несмотря на сильные разрушения, никто не пострадал. Через некоторое время, после того как посольство было более или менее восстановлено, его взорвали снова, начинив автомобиль 25 килограммами взрывчатки.
Судя по записной книжке Вайнриха, готовились и другие акции: под наблюдением были французское и американское посольства в Бейруте, дом министра юстиции Франции Робера Батинтера в Париже, а также французское посольство в Palazzo Farnese в Риме. Там за дело были ответственны знаменитые «Красные бригады». Целью этих акций, по заявлению Йоханнеса Вайнриха, была война до освобождения Копп и Бреге.
Также Вайнрих подготовил для Вержеса ультиматум, который тот должен был предъявить в случае, если французские власти сорвут переговоры по Магдалене или попытаются арестовать самого адвоката. Вайнрих напомнил, чтобы в разговоре с властями тот следовал только директивам Карлоса:
— Мы вступили в переговоры с министром Деффером, а нам в ответ брошен вызов. Мы его приняли и будем сражаться до тех пор, пока наши товарищи не будут освобождены.
Власти могли думать все что угодно, но никаких обязательств перед Францией у Карлоса не было.
Надо сказать, что мэтр оказался в щекотливой ситуации: Карлос требовал оперативно предоставлять всю информацию по переговорам с властями, а такая активность могла навлечь подозрение. От военнопленных Карлос требовал стойкости, он говорил, что главное — это выстоять психологически. Каждый раз перед поездкой в Восточный Берлин Вержес направлял факс, подписанный псевдонимом «Жан», для таинственного мистера Саида. Официальной версией таких поездок была необходимость посещения немецкой жены Бруно, проживающей в Восточном Берлине.
Если же Карлосу нужно было срочно увидеть Вержеса, то на его имя отправлялась милая открытка с подписью «Даниэль». Юмор был в том, что так звали возлюбленную жену «фараона» — Даниэль Миттеран. Получив такую открытку, Жак отправлялся в Берлин, где, как заправский шпион, пользовался секретной техникой тайников и сигналов. Так, например, документы для Карлоса он оставлял в металлической ячейке камеры хранения на одной из железнодорожных станций, а уже оттуда их забирал Вайнрих. Речи о том, чтобы Жак мог спокойно путешествовать через стену из Западного Берлина в Восточный, не было: немцы отказались предоставлять такую визу.
Еще одним креативом от Карлоса была попытка похищения нацистского офицера Клауса Барби прямо из тюрьмы. Барби — это вообще отдельная история. Я помню эпизод в комедийном фильме «Крысиные бега», где взбалмошное семейство туристов-провинциалов попадает в одноименный музей Барби: бритоголовые парни с почтением слушают экскурсовода, всюду свастики и даже личный автомобиль Гитлера. Так вот этот Клаус Барби имел кличку «Лионский мясник» и зарекомендовал себя как фанатичный и жестокий нацист.
После занятия немецкими войсками Южной Франции в ноябре 1942 года Барби был назначен шефом гестапо в Лионе и был ответствен за пытки и убийства членов движения Сопротивления. Ему инкриминируются и другие многочисленные преступления, в том числе и массовые убийства в Сен-Жени- Лаваль, депортация так называемых детей из Изьё», а также массовые расстрелы в тюрьме Монлюк. При этом Клаус, по воспоминаниям выживших жертв,
