Все торговые точки в Комарово рядом с платформой – здесь попрощались. От грибов к ужину Стив категорически отказался и не захотел слушать, как надо готовить грибы. Уже потемнело порядком. Семья грибников в самом что ни на есть приподнятом настроении отправилась в город, а Стив, слегка обалдевший, смотрел им вслед – как они поворачивают на Привокзальную улицу и уезжают по ней в сторону железнодорожного переезда. Через минуту Стив обнаружил себя у дверей одноэтажного домика с белыми стенами и красной крышей – это был магазин «Продукты».
Подкинутый Стив тут вспомнил слово «подкидыш». Как раз про него. Большой комаровский подкидыш. Откроется дверь магазина «Продукты», выйдет хозяин и крикнет жену, они оглядят Стива-подкидыша, возьмут его под руки и заботливо введут в магазин.
Этого не случилось.
Он смело вошел в торговый зал магазина «Продукты», но тут же остановился, чтобы сосредоточиться и понять, чего же он хочет.
Стив был голоден, он с утра ничего не ел, и всё же, несмотря на аппетит, он строго определил себе иметь умеренный ужин. Кроме того, он решил ограничить себя выбором аутентичной еды, отвечающей исключительности обстоятельств.
– Эти огурцы соленые? – спросил Стив, показывая на банку на полке.
– Маринованные, – ответила продавщица.
– А есть ли соленые огурцы?
– Есть квашеная капуста.
– Очень хорошо, – сказал Стив.
Продавщица поставила на прилавок небольшой контейнер с квашеной капустой, круглый и, если быть точным, четырехсотпятидесятиграммовый.
На витрине он разглядел плавленые сырки, один из них назывался «Дружба». О «Дружбе» Стиву доводилось читать у Довлатова и других авторов, но он никогда не пробовал «Дружбу». От одного лишь вида плавленого сырка потекли слюнки –
«Черный хлеб», – вспомнил Стив, без чего нельзя. (Именно черный. Или иначе – ржаной.) Ему дали полхлеба, минимальную расфасовку.
Тогда Стив спросил:
– Есть ли баранки?
– Баранок нет, бублики есть. Последний остался.
– Могу ли я на него посмотреть?
Продавщица надела на правую руку прозрачный полиэтиленовый мешочек, словно это была варежка или перчатка, взяла из коробки бублик и молча показала Стиву.
– Это бублик?
– А что же еще?
– Это мак?
– Берете или не берете?
– Конечно, беру.
Еще он взял бутылку простой питьевой воды, потому что, вспомнив об электрочайнике, передумал кипятить колодезную воду для остужения и помышлял ее кипятить только для зеленого чая. Он также положил себе обойтись без электроплитки – отчасти этим определялся выбор продуктов. Он был очень доволен тем, что отказался от грибов, которые ему предлагала Арина: никогда прежде грибов не жарил и не хотел теперь осквернять дачу Ахматовой неумелой поварской колобродицей.
Продукты ему сложили в полиэтиленовый мешок без картинки, с ним он и вышел из магазина.
Вздохнул полной грудью.
Стив не то чтобы оттягивал предбудущие ощущения – …
Стив сам не знал, дорого ли ему сейчас это ощущение нереальности – возможно, нет, и тогда он нуждался в простых подтверждениях наличия под подошвами тверди, в предметах – весомости, в пище – вкуса и в частности в кофе – аромата и крепости, но никак не горьковатости, ценимой российскими потребителями; а может быть, да, и тогда эта зыбкость, тревожащая душу… тут он терял мысль. Мимо проходил товарный поезд, он был одновременно реален и нереален – что может быть очевиднее грохочущих вагонов-цистерн? – но поезд был бесконечным, действительно бесконечным, вагоны все шли и шли, шли и шли, шли и шли, и в какой-то момент Стив сказал себе: «Не может быть» – в тот же миг состав прекратился.
Самым фантастическим было то, что он сидел за столиком в этом придорожном монрепо с чашечкой эспрессо перед собой и ключом от дачи Ахматовой в кармане.
Он набрал заветное: «будка Ахматовой», – посыпалась лавина ссылок. «Ахматовская “будка” не может стать музеем…» «Петербургские писатели
