Выпили, причем Стив теперь уже до конца – он теперь точно не сядет за руль.
Он знает, как надо. Он просто оговорился.
– В остальном отличный русский язык, – сказал Тюбетейка.
– Моя бабушка русская.
– Я сам наполовину еврей, – сказал Тюбетейка. – Жаль, что мы не встретились раньше. Значит, не повезешь?
– Нет, – сказал Стив.
– Пойдем тогда к Веронике.
– Нет, – сказал Стив.
– Ты знаком с Вероникой?
– Нет, – сказал Стив.
– Ее знают все. Вероника Репинская. Идем. Ты ей понравишься. Увидит – упадет.
– Нет. У меня другие планы.
– Не шути, – сказал Тюбетейка, он достал телефон, стал, путаясь, набирать.
– Я не пойду.
– Пойдешь. – Набрал. – Здравствуй, красавица. Узнаешь? Как дела? Все мысли только о тебе. Тут рядом сидит, нет, увидишь – упадешь. Англичанин. В очках. Нет, без очков. Он хочет тебе сказать кое- что. Я трубку даю, – дал трубку Стиву.
Стив встал: он говорил с женщиной.
– Здравствуйте, Вероника. Это недоразумение. Мне нечего вам сказать…
– Во-первых, я не Вероника, – сказала трубка усталым женским голосом, – во-вторых, вы пьете с Игорем, скажите мне, долго ли он собирается быть в Белоруссии. Он обещал приехать в понедельник. Сегодня четверг.
– Секунду, – сказал Стив. – Он сам ответит.
Стив протянул телефон Тюбетейке:
– Спрашивает, когда ты вернешься из Белоруссии.
– Это кто?
– Вероятно, жена.
– Чья?
– Вероятно, твоя.
– Мы же договаривались, ты мне сюда не будешь звонить. Это дорого, ты забыла?
Стив взял пакет с продуктами и пошел прочь. Он слышал еще:
– Я тебе сам позвоню, мы же договорились… В понедельник не смог… А сегодня вторник еще…
А может быть, действительно вторник, и Комарово находится где-нибудь в Белоруссии?.. Магазин уже был закрыт, лампа на столбе освещала каменную стену, за которой пряталось что-то архитектурно-строительное – не то вилла, не то терем. Стив шел медленно, не совсем уверенный в правильности направления. Проход вдоль стены вывел на Морскую улицу – ее пустынный вид оживляла фигура единственного пешехода. Пожилой мужчина в длинном плаще ковылял в направлении станции и тянул за собой сумку на колесиках. Под его ногами суетилась короткая тень, сначала она от него отставала, а теперь захотела его перегнать – здесь, под уличным светильником. Стив разглядел лицо человека и сразу расхотел спрашивать, как отсюда попасть в Кудринский переулок. Что-то подсказывало ему: торопиться не надо. Он как будто боялся загубить поспешным движением зыбкую логику невозможных обстоятельств – вот он придет, а ключ откажется проникать в замочную скважину, или еще лучше – будки Ахматовой не будет на месте. Из двух возможностей – «будки Ахматовой не будет на месте» и «в будке Ахматовой ночует Стив» – ему самому менее фантастической казалась первая.
Или, например, он заблудится среди этих дач, а спросить не у кого: поселок вымер как будто.
Перспектива заплутать в Комарово была реальной вполне: днем Стив этим путем не ходил.
Он и ста метров не прошел по Морской улице, как на обе ее стороны простерлась зеленая зона – эту часть Комарово не застроили дачами, сосны тут росли свободно и в безопасности. Похоже, здесь была автобусная остановка, лампа на столбе хорошо освещала площадку, и слева от себя Стив разглядел щит с картой поселка. О лучшем он и мечтать не мог. Просто бонус какой-то. Стив подошел – света хватало, чтобы разобраться в этих улицах и переулках. Словно нарочно для Стива, на карте была особо обозначена главная достопримечательность – дача Ахматовой. Все это оказалось настолько к месту и вовремя, что Стив готов был поверить в чудесное явление карты персонально ему. Кто сказал, что она здесь каждодневно наличествует для общей пользы? На какое-то мгновение Стив ощутил себя героем рассказа, которому помогает незримый повествователь. Несколько портил историю дурацкий эпизод в кафе, явно проникший сюда из другой эпопеи. Стив решил как можно быстрее забыть нелепую встречу, он бы уже и забыл, если бы что-то внутри головы не напоминало ему, что немножечко выпил.
Карта советовала воспользоваться пешеходной дорожкой. Стив по ней и пошел – наискось через зеленую зону к Озерной улице. Здесь было темно.
