Перестаралась, однако. Мамой леди Диану я до сих пор не называла ещё ни разу.
Леди стремительно ворвалась в спальню, оглядывая мебель ястребиным взором и так явно к чему-то принюхиваясь, что мне стало смешно.
Я закашлялась, стараясь скрыть охватившее меня неуместное веселье.
— Ты одна? — подозрительно сощурилась она.
— С кем мне быть? — наивно распахнула глаза я.
— Почему тогда так долго не открывала?
— Задремала. Спросонья не сразу поняла, что происходит.
Она смерила меня очередным взглядом из серии «ищет и подозревает», но кивнула в знак доверия:
— Я зашла узнать, как ты себя чувствуешь после сегодняшнего инцидента?
— Эликсир сотворил чудо. Будто и не было ничего.
— Что ж? Отдыхай. Завтра сложный день.
Но я не собиралась отдыхать. Образ золотоволосого кузена не давал покоя. Кажется, он не давал покоя и моей предшественнице?
Интересно, а моё поведение не вызвало подозрений у этого красавца? Ещё раз лишнее подтверждение тому, что мужчины понятия не имеют о том, что у женщин в голове. Им это даже и не интересно.
Накинув на плечи шаль, чтобы укрыться от гуляющих по коридорам сквозняков, я направилась к Эвелин.
На моё счастье сестра Эммы ещё не ложилась. Она даже не очень удивилась моему приходу.
— Заходи, Алина-Эмма. Выкладывай.
— Что выкладывать?
— С чем пожаловала?
Я потопталась немного на месте, терзаясь сомнениями. Никогда не любила ябедничать. Но что же делать?
— Ты знаешь, что у вашей сестры роман с кузеном Винтером? — резко спросила я, радуясь, что слово уже сказано и одновременно страшась, что пути к отступлению больше нет.
Эвелин, смерив меня взглядом, молча кивнула.
— Тебе не кажется, что меня следовало бы об этом предупредить?
— Я предупреждала.
Наткнувшись на мой недоуменный взгляд, Эвелин пожала плечами:
— Говорила же, что моя старшая сестра не предмет для подражания. При условии, конечно, что собираешься подражать достойным людям. Они путаются с Винтером лет пять. Не исключено, что кузен был её первым любовником.
— Первым? — нахмурилась я. — А что? Был кто-то ещё?
— Эмма девушка больших аппетитов, горячего темперамента, к тому же любительница нарушать правила. Я наверняка знаю о пяти её признанных любовниках. Но, думаю, их было куда больше.
Признаться, в опытных руках Винтера мне тоже хотелось расстаться со своей девственностью. Которой в теле Эммы у меня в добавок давно уже и не было. Красавица Эмма распрощалась с этим атавизмом в детстве и, кажется, не жалела об этом ни минуты.
— Мужикам она умела головы крутить, этого у старшей сестрицы не отнять, — не без яда в голосе вещала Эвелин. — Для неё это зачастую был новый эксперимент, очередной трофей, развлечение. А для многих из них всё было куда серьёзнее. Они в неё влюблялись. Вот и кузен — тоже. Но, боюсь, он до конца не осознаёт, что для неё значит.
— А что он для неё значит? — на всякий случай уточнила я.
— Эмма называла их отношения домашним перепихоном. Ну не с конюхом же ей тут спать? А три месяца без секса для неё слишком много.
Я окинула Эвелин взглядом, пытаясь понять, как она сама-то к такой позиции относится. Я — так точно не разделяю. Наверное, неспроста загремела я в это чванливое викторианство? Мне в отношениях пола всегда свойственны закрытость, сдержанность и брезгливость. С кем попало где попало и как попало — это не моё.
По мне, за такое поведение как у Эммы, люди получают хлесткие, грубые оскорбления вполне заслужено.
Со временем я, видимо, превращусь в тех вредных тёток, что ахают вслед красавицам на лабутёнах в обтягивающих брюках тигровой расцветки: «Шалавы!».
Да и как понять девушек, для которых такой писанный красавец и просто герой, как кузен Винтер (ведь рисковал же собой ради спасения меня любимой!) всего лишь «домашний перепихон» из серии на безрыбье рак рыба?
— Что-то тут загрустила? — спросила Эвелин.
— Как тут не грустить, когда всё так грустно? Нет! Я даже не буду пытаться быть твоей сестрой. Это бесполезно и даже вредно — для моей психики. Удивляюсь, как это кузен ещё не понял, что со мной и Эммой что-то не так?
