Нет, не оно. Это было совсем другое слово –
«У нас получилось? – спросила Голдсмит. – Вы нашли то, что искали?»
Макензи медленно кивнула.
Она подумала о Брайане Вёрнере. Он смог пробраться в парк «Литтл Хилл», несмотря на блокпосты. И когда его похитили, это не заметили ни беспилотники, ни егеря, ни офицеры полиции. Как так получилось? Само собой разумеется, он смог пробраться в парк, потому что знал территорию, но кто ещё мог обладать подобной информацией? Кто ещё мог знать, когда можно без помех проследовать за любопытным прохожим?
Кто ещё мог так хорошо
«Чёрт, – сказала Макензи. – Я должна идти. Большое спасибо».
«Хорошо, – сказала Голдсмит, когда она проследовала к двери, – но, Макензи?»
«Да?» – нетерпеливо спросила она.
«Не откладывайте в долгий ящик нашу следующую встречу».
Макензи ответила кивком головы. Даже не успев закрыть за собой дверь, она уже доставала телефон, чтобы позвонить Брайерсу. Он ответил после второго гудка. Его голос звучал устало. Он звучал так, будто Брайерс только что очень долго кашлял.
«Ты сказал, что хотел бы быть полезным прежде, чем уйдёшь в отставку?» – спросила Макензи.
«Да. А что такое?»
«У меня появилась одна мысль. Мне кажется, я знаю, кто стоит за смертями в парке «Литтл Хилл».
«Кто?»
«Ты не знаешь, чей блокпост располагался ближе всего к тому месту, где Брайан Вёрнер проник в парк?» – спросила она.
«Хм… знаю. Я почти уверен, что это был один из твоих новых друзей-егерей».
«Через десять минут ты будешь готов ехать в Страсберг?» – снова спросила Макензи.
«Я буду готов через пять», – ответил Брайерс уже бодрым голосом.
Макензи поспешила на подземную парковку, уверенная, что в её жизни это будет последняя из неприятных поездок в Страсберг.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Когда Макензи оставила машину на небольшой парковке у полицейского участка Страсберга, внутри её уже ждали Клементс и Смит. Близился закат, медленно поглощающий маленький город. Когда они вышли из машины, Смит помахал Макензи рукой. Клементс же напротив не выглядел довольным. Он шёл в их сторону с видом солдата, отправляющегося на войну: челюсти плотно сжаты, глаза, как узкие щелочки.
«Вы всё ещё в этом уверены?» – спросил он.
«Как я говорила во время нашего телефонного разговора, – начала Макензи, – я не могу сказать, что уверена на все сто процентов, но всё указывает на это. Худшее, что может с нами случиться, это то, что мы очень сильно расстроим егеря».
«Холт, – качая головой, сказал Клементс. – Не кто-нибудь другой, а Чарли Холт. Думаете, это он?»
«Я не знаю, – повторила Макензи, словно говорила с пятилетним ребёнком, – но думаю, мы должны во всём разобраться».
«Нужно подойти к этому с осторожностью, – заметил Смит. – Вы собираетесь обвинить егеря национального парка в жутких преступлениях».
«Дело в том, – сказал Клементс, – что мне даже как-то просто поверить в вашу теорию. Холт всегда был белой вороной. Всё время смотрит куда-то вдаль, бормочет что-то себе под нос, постоянно теребит в руках жёлудь, как какой-нибудь наркоман в ломке».
«Я тоже это заметила, – сказала Макензи. – Фиксация на жёлуде указывает на то, что он нервничал. Если начать анализировать, то это что-то вроде потребности курить для нервного курильщика. Он суетится… и пытается занять руки, чтобы не выдать себя».
«Вы достали его досье?» – Брайерс спросил Клементса.
«Да», – ответил тот. Он передал Макензи папку, которую всё это время держал в руках.
Макензи быстро её просмотрела, ища что-нибудь для себя необычное. Чарли Холту было двадцать семь лет, и его взяли егерем благодаря степени по сельскому хозяйству, полученной в Политехническом университете Вирджинии. Он начал свою карьеру два года назад с места гида в молодёжных программах парка, потом его взяли в патруль, а год назад он стал егерем. У него не было проблем с законом, но и рекомендательных писем было немного, за исключением пары из колледжа.
«Что-нибудь известно о его жизни до колледжа? – спросила Макензи. – В какой школе он учился и тому подобное?»
«Ничего, – ответил Клементс. – Какое это имеет значение?»
«Мы знаем, где он вырос? Где жил до того, как поступить в Политехнический?»
