подоплеки. Только прошу эту информацию не разглашать, так как я еще об этих планах не информировал своих союзников в Восточной Европе». Опытный и осторожный политический боец Миттеран воспринимал его слова без особого доверия. Было не совсем понятно, с какой целью это делается. В чем здесь подвох. Неужели нужно приезжать в другую страну для того, чтобы провозглашать гнилые пацифистские идеи и в пух и прах разнести порядки страны, которую ты возглавляешь. И только к концу беседы пришло осознание того, что перед ним политик-новичок, который таким сомнительным способом открывает для себя дверь в мир международной политики. Что это не политический соперник, а скорее стихийный социалист и поэтому возможный партнер. Но открываться Миттеран не стал. Только высказал сдержанное желание продолжать контакты. Чтобы лучше понять друг друга.
Во время традиционной вечерней прогулки по парку дворца Раиса поделилась с мужем впечатлениями об обеде с женой президента, напомнила Михаилу об их давнем приезде в Париж туристами, когда им еле хватило денег, чтобы рассчитаться за легкий ужин в скромном кафе на Авеню Клебер.
— Сегодня мне удалось выкроить часок и заглянуть в это кафе. Я пила кофе и говорила с простыми француженками. Они в восторге от советского лидера. Передавали тебе приветы.
— Повезло, а я все с мужиками разговоры разговариваю. В другой раз пойду с тобой.
— Сегодня местная охранница с красивым именем Изабель меня пожалела. И знаешь, за что?
— Наверно из-за насыщенности программы?
— Нет, за то, что, по ее мнению, я слишком открыта в общении и за все переживаю. На мой вопрос, что же делать, она пожала плечами и потом сказала, что сама такая.
— Изабель права. Ты все принимаешь близко к сердцу.
Потом Раиса спросила, как ему с президентом. Михаил обозвал Миттерана сухарем, но пообещал, что до конца визита он его расшевелит: «Ты же знаешь, нервы у меня крепкие. Напора тоже хватит».
На другой день Раиса встретилась с Ив-Сен Лораном и Пьером Карденом, где получила комплименты за свой жемчужно-серый костюм и особенно за кофточку с пышным вишнево-бордовым бантом, исполненные, по их мнению, не иначе как Славой Зайцевым. Раиса не стала признаваться, что это работа никому не известной московской портнихи. Потом были строгий Лувр, сказочный Версаль, встреча в обществе французско-советской дружбы и ее первая публичная речь за рубежом. И здесь в Париже, «в центре мира» она смогла сразу показать себя как элегантная, ухоженная, модная и весьма образованная дама. Ее тихий, но отчетливый голос завораживал слушателей. Публике понравились ее манеры и точеная фигура. Она блистала, как будто девушка на первом балу.
Михаил в этот же день выступил в мэрии и Национальном собрании. Это тоже была дань местной моде. В мэрии он опять стал велеречиво говорить о необходимости перестройки не только для СССР, но и для всего мира. Призывал к строительству «общего европейского дома». Потом, к изумлению слушателей и вопреки международной традиции не хулить свою страну за рубежом, долго говорил о недостатках советской системы и своих планах раскрепощения общества. В парламенте пошел еще дальше, объявив о советских инициативах по всеобщему ядерному разоружению к 2000 году. Как руководитель ядерной державы Миттеран не стал особенно реагировать на явный экспромт новичка в мировой политике. Только вежливо пожелал успеха и отметил, что «Если СССР удастся реализовать задуманное, это будет историческим прорывом в будущее».
Заканчивался визит ответным обедом у Горбачева в посольстве СССР. И опять была долгая импровизация Михаила на тему о несовершенстве мира. На это мудрый «Дядюшка», так называли Миттерана его соратники, в ответной речи всего лишь заявил, что «главный итог визита в том, что ваша и наша общая Европа обрела определенный способ общаться». Михаила такой «эффект» от его стараний огорчил. И он шепнул Шеварднадзе: «Мы к ним по- братски, как европейцы, а в ответ получили надменность и высокомерие в виде вашей и нашей Европы». Правда, на итоговой совместной пресс- конференции глав делегаций заверения о будущем тесном сотрудничестве сыпались как из рога изобилия. Большего добиться не удалось. Ни одного конкретного документа, кроме совместного заявления, подписано не было.
Но усилия Раисы произвести впечатление были все же оценены. Ее презентация Европе и миру состоялась. Перед отъездом Горбачевы получили от четы Миттеран весьма любезное письмо, где были такие слова: «Присутствие рядом с Вами, господин Генеральный секретарь, госпожи Горбачевой создало о Вашей стране новое представление — обаяния и культуры». Видимо, это и был главный капитал первой официальной зарубежной поездки Михаила и Раисы. Если бы его впоследствии удалось вложить в реальную пользу для страны, он мог стать историческим.
В ходе и после визита с подачи главного пропагандиста Александра Яковлева советские СМИ стали дружно вещать советскому народу, что Горбачеву с первой встречи удалось расшевелить Миттерана и развернуть его лицом к СССР. Французы оценили визит скромней, назвав его «важным, но все же только знакомством».
Раиса поездкой осталась довольна. И ей не терпелось почитать отклики прессы на визит. Поэтому еще в Париже Михаил дал указание подготовить соответствующий обзор печати. Уже в Москве он лично просмотрел самые важные сообщения и среди них обнаружил не совсем приятный отзыв в газете «Монд». Автору не понравилось слишком явное стремление жены советского лидера к доминированию в их паре. Ничего в этом нового для себя Михаил не открыл. И не огорчился, так как давно и с удовольствием ходил при Раисе на вторых ролях. Как Рыба по знаку, он объективно и не мог противостоять напору и мощи ее покровителя Козерога. К тому же во многих советских семьях главенство жены было нормой. А то, что его семья теперь необычная, правящая, он даже не подумал и тем более не вспомнил древнюю мудрость о том, что «кто не может управлять женой, тот не сможет управлять государством». Только
