ополячилась и перешла в римокатоличество, поэтому церковь для крестьянина-русина осталась единственным маяком в жизни. Она же затем служила почвой для роста национальной интеллигенции.
По какой причине Габсбурги избрали эту стратегию? Как ни странно, по той же, что Романовы. У двух империй была одна головная боль — Польша, но разные способы борьбы с ней. Российское правительство поглотило в 1839 году униатскую церковь и сдерживало украинское возрождение, чтобы уберечь “русский народ” (имперскую нацию) от “польской пропаганды”. Австрийское же поощряло рутенов, чтоб их движение служило противовесом полякам в Галиции. В Вене не стремились онемечить этих славян и не боялись того, что у них утвердится собственное национальное самосознание, — напротив, радовались тому, что эти миллионы не пополнят уже вполне сформированную польскую нацию.
Впервые ставку на такую политику сделали в год “Весны народов” — 1848-й. Либеральный национализм громко заявил свои права по всей Европе, от Палермо до Парижа и до Вены. Европейский концерт, плод договоров 1815 года, поставили под сомнение — не только границы государств, но и политические режимы. В марте 1848 года вдохновленные свержением Луи-Филиппа венгры, решив сбросить австрийское иго, взялись за оружие. За ними восстали поляки в Кракове, а затем и во Львове — с требованиями автономии и гражданских свобод. Врагами последних оказались не только Габсбурги, но и добрая половина населения Галиции. Украинцев в этом коронном крае насчитывалось около 50 %, поляков — около 40 %, евреев — 7 %. Поляки преобладали в Малой Польше (с Краковом включительно), которую империя окрестила Западной Галицией. В Галичине как таковой большинство составляли украинцы. Евреи жили повсюду — чаще в городах и местечках. В восточной половине края уровень их урбанизации был равен 60 %.
Край отличался слабым на фоне остальной империи развитием, аграрным укладом экономики. После первого раздела Речи Посполитой император Иосиф II отобрал у галицийской шляхты рычаги управления и поручил бюрократам — прежде всего онемеченным чехам из Богемии — построить там новую административную систему. Он пекся и о повышении уровня образования и культуры, о защите прав крепостных от землевладельцев. Уделив внимание полякам и русинам, на евреев Иосиф махнул сперва рукой и позволил им сохранить традиционное устройство — взамен им пришлось платить “налог на веротерпимость”. Но в 1789 году император издал эдикт о толерантности для евреев Галиции. Важнейший шаг на пути эмансипации евреев предусматривал и роспуск их общественных институтов, запрет на идиш и древнееврейский в официальных документах, учреждение школ с преподаванием по-немецки и призыв евреев на военную службу. Когда в марте 1848 года во Львове началась революция, немало евреев примкнуло к польским повстанцам. Однако Австрия при поддержке российской армии справилась и с венграми, и с поляками. Надежды шляхты на восстановление Речи Посполитой рухнули, а с ними и надежды евреев на равенство.
Из жителей Галичины революция 1848 года облагодетельствовала больше всего украинцев — самых лояльных, вероятно, подданных императора, тех, кто бунтовать как раз и не желал. Они не пристали к полякам, ведь в воззваниях повстанцев не было ни слова о крестьянине-русине и его нуждах. В апреле 1848 года лидеры украинской общины — исключительно из грекокатолического духовенства — издали свое воззвание. Они уверяли Фердинанда I в преданности и просили защиты от польской аристократии, от притеснений родного языка. Губернатор края, граф Франц Стадион, дал добро, и клир образовал упомянутую выше Раду. Львовский полицмейстер Леопольд фон Захер-Мазох, отец известного писателя, разрешил издание газеты под названием “Зоря[26] галицкая”. Стадион видел в этом средство парализовать польское влияние и укрепить австрийское господство в Галиции.
Возглавленный духовными лицами совещательный орган и вправду послужил неплохим противовесом польскому Национальному совету (Раде народoвой), катализатору революции. Споры вызывал почти каждый сколько-нибудь значительный вопрос. Поляки были настроены радикально, украинцы — крайне консервативно. Поляки требовали автономии для всей Галиции, украинцы в первую очередь добивались ее раздела, восстановления прежней Галичины, где их доля равнялась 70 %. Петицию о разделе коронного края подписало 200 тысяч человек. Тщетно — коронный край оставался в тех же границах и в 1918 году. Но революция принесла народу политическую организацию и собственную газету — нечто невиданное дотоле.
Истинным переворотом в укладе общества, конечно, стала отмена крепостного права и наделение крестьян правом голоса. Поляки-мятежники требовали и того и другого — но осуществили обе реформы австрийские власти, а выиграли от них главным образом украинцы, преобладавшие в сельском населении края. Из 25 украинских депутатов рейхстага от Галиции 16 были крестьянами, в Буковине — все пятеро. Избрание этих депутатов глубоко отразилось на украинских подданных Габсбургов, познакомив их с электоральной политикой и научив самоорганизации не для восстания (крестьяне время от времени бунтовали), а для защиты своих интересов в правовом поле.
Поражение революции привело, однако, к угасанию легальной политической жизни. В 1851 году Раду распустили. Но украинское национальное движение не исчезло. Греко-католический клир руководил им еще и в 60-е годы XIX века. Это были “святоюрцы”, что группировались вокруг митрополичьего собора Святого Юра, — по национальной же ориентации их называли старорусинами. Их отличали политический и социальный консерватизм, лояльность империи. При этом себя и свою паству из крестьян они полагали отдельным русинским (рутенским, руським) народом. Врагами их были поляки, покровителями — Габсбурги, а на собратьев-украинцев (малороссов) по ту сторону восточной границы они почти не обращали внимания.
Итак, “Весна народов” ускорила складывание в Галиции новой украинской нации, однако не ответила на вопрос, что это будет за нация. Все варианты идентичности, включая вышеупомянутый, заключала в себе, словно в зародыше, “Руська трійця”, то есть “Рус(ин)ская троица” — группа романтически настроенных писателей, вышедшая на культурную сцену в середине 30-х годов XIX века. Ее лидеры: Маркиан Шашкевич, Иван Вагилевич и Яков Головацкий — учились в грекокатолическом отделении львовской семинарии. Как и другие европейские “будители”, они собирали фольклор и страстно увлекались
