Таким мы видим слугу в блистательном исполнении Энтони Хопкинса из фильма «На исходе дня». На фоне разрушающегося мира господ стойкость проявляют только слуги. Вот кто поддерживает остатки порядка в распадающемся мире. Господин без слуги даже не знает, как быть господином, и только слуга, прекрасно понимающий устройство мира, оказывается подлинным мудрецом и держателем великой аристократической этики. Как только уходит последний слуга, мир распадается и господин гибнет.
177
178
179
В фильмах о тиранах и императорах А. Сокурова («Молох», «Телец», «Солнце» и вот теперь «Фауст») насилие и сама власть получают некий абсолютно сакральный смысл, не сам, естественно, человек желающий власти и ее добивающийся. Только впоследствии когда он полностью погружается в это плотное светящееся облако-нимб высшей власти, он перестает быть человеком. Иногда даже для себя самого — теперь он некое Третье лицо, некий всемогущий Он. Так (Коба) Сталин отделял себя от СТАЛИНА — ОТЦА ВСЕХ НАРОДОВ. Но как только власть отступает немного в сторону, чтобы явить нам быт и человеческие страсти тирана, тот становится по-человечески жалок и ничтожен. Все в нем разрушенная плоть и тлен. Гитлер в «Молохе» ничтожная личность, Ленин в «Тельце» такой же… Мораль, которую легко извлечь из наблюдений Сокурова: без харизмы нет тирана, но харизма не идет от качеств личности того или иного правителя, а только и исключительно от власти, которую желают, а что это за власть, как она устроена, имеет ли ограничения, меры ответственности, внутреннюю этику и подобные механизмы, которые в здоровом обществе делают всякую тиранию неэффективной (да и не нужной)? Иное мы видим в работах А. Германа. Там власть настоящий господин-монстр, жестокий и беспощадный, ничем не ограниченная власть тирана утверждает себя через Преступление. Как это ни парадоксально, но именно легитимацией тиранической власти и будет брутально эстетский образ Преступления. Сталин-цезарь в римском убранстве как образец эстетики чистого произвола. Сталин и Гитлер были для своего времени такими же господами-монстрами, как Иван Грозный и Петр I для своего (но в то время их монструозность, их чудовищность как правителей была сглажена грубостью и дикостью общественных нравов).
180
181