постыдного.
Байл рассмеялся:
— Извини, но я отказываюсь тешить твою детскую тягу к описательным титулам. Касперосом ты был, Касперосом и остался.
Блистательный нахмурился. Демоны одновременно зашипели. Они больше не танцевали, а выгнулись, как разозленные кошки, готовые прыгнуть на врага. Олеандр приготовился обороняться. Взгляд Блистательного скользнул к нему.
— Олеандр. А я гадал, куда ты делся. Я не люблю, когда мои Узники Радости уходят, не известив меня.
В этом взгляде была жуткая сила, манящая и давящая одновременно.
— Я… — начал Олеандр, но Байл махнул рукой, приказывая ему замолчать.
— Оставь его, Касперос. Он мой. Он был моим до того, как стал твоим, и даже до того, как пали стены Терры. Ты ведь помнишь стены, Касперос?
Блистательный рассмеялся.
— Я помню много стен. Большие и маленькие. Реальность — это тоже стена, и каждый день я откалываю от нее кусочки в поисках совершенства, — Он протянул руку к лицу Байла. — Ты странно пахнешь, Фабий. Как труп, замаринованный в химикатах.
Байл вежливо, но решительно оттолкнул его руку навершием посоха. С черепа-набалдашника на руку Блистательного прыгнула искра.
— А от тебя пахнет ладаном и пеплом. Я пришел помочь тебе с твоей стеной, Касперос.
Блистательный отступил, потирая руку. Демоны столпились вокруг него и мерзко заворковали. Он по-детски улыбнулся.
— Вот как? Замечательно! Это очень крепкая стена, Фабий. Но я ее почти пробил.
— Настойчивость всегда была одним из твоих немногочисленных достоинств, — ответил Байл. Блистательный опять рассмеялся.
— Все мы ищем совершенство по-своему. Ох, как же я скучал по тебе, Фабий! Ну же, расскажи, как ты собрался мне помогать?
— С помощью своих многочисленных и разнообразных талантов, Касперос, — сказал Байл, — Все, что у меня есть, будет в твоем распоряжении, если пожелаешь. Мой разум, мои умения — они будут брошены на достижение твоей цели.
— И что же это за цель?
— Как мне сообщили, ты преследуешь крайне трудноуловимую добычу, Касперос. Добычу, вынудившую тебя покинуть безопасные просторы Ока и приблизиться к границам реального пространства.
— Мир-корабль, — кивнул Блистательный.
— Он самый.
— Ты знаешь, как его найти?
— Знаю. Местоположение нашей цели сохранено здесь, — сказал Байл, выдвигая из наруча переносной инфошип. В нем лежала копия всего, что мозговой червь извлек из головы корсара, — А также примерная схема ее верхних уровней. Достаточно, чтобы составить план атаки, если тебя еще интересуют такие вещи.
— Как ты это достал? — спросил Блистательный, не сводя глаз с инфошипа.
— Просто. Я его взял. У нас есть пленница. Мы скопировали все ее воспоминания и мысли, касающиеся твоего мира-корабля, — и сознательные, и нет.
— Пленница… Эльдар? — уточнил Блистательный, и Олеандр ясно услышал в его голосе жадность.
Как и Байл. Он улыбнулся:
— Пленница. Ограничимся этим. — Он помахал инфошипом. — Возьми его, Касперос. Пусть он будет символом моих благих намерений в этом совместном деле.
Блистательный взял инфошип, и, прищурившись, постучал им по губе.
— Почему ты сразу не сказал, что у тебя есть пленник?
Байл пожал плечами:
— Потому что она мне еще нужна. Кстати, мир называется Лугганат.
— Я знаю, как он называется, — ответил Блистательный.
— А ты знаешь, что это значит? — рассмеялся Байл, — Свет павших солнц или что-то в таком духе. Выразительно, ты не находишь? Символом им служит черное солнце, что само по себе является метафорой былой славы. Хорошо придумано, да?
Блистательный улыбнулся:
— Да, неплохо. Павшее солнце… Ну а я стану новым солнцем и освещу своими лучами их всех. — Он перевел взгляд на Олеандра: — Как думаешь, Олеандр, они будут мне рады?
— Нет, — ответил Олеандр, — Но мне кажется, что большинство из них к тому моменту будут мертвы, так что это неважно.
Блистательный рассмеялся:
