— Ты, может, сам ведьмак! — выкрикнул кто-то из толпы, и вилы направились на Лёдника, как на загнанного волка.
— Доктор, не молоти языком! Я здесь пан, мне и решать! — выкрикнул Агалинский из-за забора. — Бунта не потерплю, но и колдунов покрывать не собираюсь!
Люди одобрительно загудели. Лёдник властно приказал пришельцам:
— Мы сейчас посоветуемся! Ждите здесь решения! — и зашел в ворота. К доктору тут же подлетел Агалинский.
— Ты что здесь взялся командовать, клистирник проклятый? Кто ты такой? Ведьмак ведьмачку спасать наладился? Да я тебя.
Агалинский выхватил из-за пояса плеть и замахнулся. Лёдник перехватил панскую руку и так сжал, что пан охнул.
— Я, ваша милость, присягу свою вам помню и готов платить. Но пан ошибается, если думает, что я позволю хоть одну плеть от той смертельной дозы заранее испробовать на своей шкуре. И я не позволю отдать на смерть эту несчастную девочку.
Лёдник кивнул в сторону Саклеты, которая даже не плакала, не пыталась спрятаться, а покорно стояла около отца, опустив голову, похожая в белом платке на сломанный цветок.
Прантиш сразу же подлетел к Лёднику, готовый остудить пыл Агалинского саблей.
— Я все улажу сам, ваша мость, — твердо сказал Американцу доктор. — Я видел проявления эпидемии и узнал болезнь. Ничего сверхъестественного. Прошу только ясновельможного пана не вмешиваться — в конце концов, это мужицкое дело, не стоящее ваших благородных хлопот.
Агалинский, которого Лёдник отпустил, отскочил назад и выхватил саблю. Ноздри его раздувались, и он бы бросился на доктора, будь немного более пьяным, но, видимо, еще помнил, что сам связан присягой о добывании наследия доктора Ди, поэтому только презрительно сплюнул.
— Это я тебе тоже припомню, мерзавец!
Кучер и Хвелька посматривали на дочь мельника с ненавистью и страхом, и похоже, готовы были сейчас же перевалить ее через забор.
Доктор строго спросил Саклету:
— Бросала кота под мельницу?
Девушка безнадежно и безучастно кивнула головой:
— Обычай такой, ваша мость. Мельница же без этого крутиться не будет, водяной задвижки поломает.
Лёдник только с досадой махнул рукой.
— Вот он, портрет белорусского духа. Справочник по травам с латинскими наименованиями — и кот в жертву водяному. А на операцию по удале нию своего украшения на щеке ты согласна или свято веришь в его необходимость для успешной знахарской практики?
Саклета упала перед доктором на колени и принялась пылко целовать ему руку:
— Паночек мой, миленький мой, да если бы только вы смогли сглаз этот прибрать! Да я за вас Богу молиться стану днем и ночью!
— Мельницу продам, все продам, только приберите красного змея с дочки, сиротки бедной! — взревел и Евхим, схватив доктора за руку. — Мать ее рано померла, единственная моя радость — дитятко.
Лёдник раздраженно вырвался.
— Предупреждаю, это больно. А мне еще лишаи у этих дурней лечить. Будете делать, что скажу, без помощи не справлюсь.
И пошел за ворота.
Когда толпа растаяла в темноте, как соль в соусе, Лёдник, к возмущению Агалинского, объявил, что придется задержаться на мельнице на неделю. Ибо он обещал бунтовщикам вылечить от поветрия жителей деревни, а дочь мельника Саклету показать с чистым лицом. Неделя — самый малый срок, за который шрам после операции на лице хоть немного затянется, а также приготовится достаточное количество мази от заболевания кожи, кое, по утверж дению Лёдника, возникло не от сглаза, а «мыться чаще надо», и от той мази лишаи начнут сходить.
А чтобы опровергнуть подозрения в собственном ведьмарстве, доктор объявил, что вместе с семьей мельника пойдет в церковь — она здесь оста лась православной — к исповеди и причастию.
Прантишу пришлось быть ассистентом, когда доктор делал операцию Саклете. Студиозус все время молился святому Киприану, который помогает противостоять магии и чародейству, но за время операции уверенность в ведьмарской природе дочери мельника все-таки уменьшилась. Американец тоже было пожелал посмотреть, но быстро потерял интерес к кровавому действу. А девушка даже не плакала — ради избавления от своего проклятия готова была перетерпеть любую боль. Правда и Лёдник взял с собой не только обязательный набор инструментов, но и запас лекарств, среди которых были довольно сильные обезболивающие.
— Еще пара таких операций — и мне можно будет блох подковывать, — ворчал утомленный, но втайне довольный собой Лёдник, который потратил целый час, чтобы сделать след от своего скальпеля как можно менее заметным.
А потом начался каторжный труд по подготовке мази. Вонь клубилась невероятная, как в аду. Хвелька и кучер Карп, понурые и сердитые, перетирали, толкли и нарезали, мельник таскал, Прантиш варил, Лёдник руководил.
Только Саклете было запрещено вставать — чтобы все зажило быстрее и наилучшим образом.
