с лакеями и казаками на запятках, с герольдом, который объявляет приезд. И вышла бы, ступая на бархатную подушечку, положенную под ступеньку кареты, в необъятном роброне с фижмами, усыпанная диамантами, в прическе высотою с купол собора святого Павла. Вот тогда бы гордячка из этого дворца почувствовала свое место! У Богинских и не такие дворцы есть!
А Прантиш крутил головой, рассматривая картины-статуи-фарфор-серебро, и не мог избавиться от ощущения, что за ними внимательно наблюдают чьи-то глаза, изучают, как букашек.
— Леди спрашивает, зачем уважаемым господам из Альбарутении строение в Кларкенуэлле?
Важный дворецкий с обвислыми щеками хорошо разговаривал на французском, которым в компании более-менее владели все, поэтому пан Гервасий с удовольствием отодвинул доктора в сторону и взял на себя переговоры, пусть и заочные, с благородной личностью.
— Пусть ее милость леди Кларенс не сомневается, что ее бывшее имущество будет использоваться в самых приличных целях. Мы. мы устроим там склад самых лучших вин!
Прантиш едва сдержался, чтобы не захохотать. Американец мог бы придумать и более изящную версию. Что в голове, то и на языке.
Дворецкий вернулся с еще более надменной физиономией и сообщил, что леди Кларенс на таких условиях продавать не желает. Тут же выскочила вперед Полонейка в обличье Бжестовского.
— Пусть ясновельможная пани простит, но, быть может, она согласится продать то строение мне? Я использую его в самых христианских целях: создам приют для бедных и госпиталь. Вот и доктор с нами, известный на всю Европу профессор, сэр Лёдник, который поможет создать самое лучшее медицинское обслуживание обделенных судьбой несчастных. Так как он именно этим и занимается во славу Господа!
Слова пана Бжестовского текли, как жидкий мед. Ай да молодчинка Полонея — правильно рассчитала: если леди такая святоша, что содержит сектантов-миссионеров, естественно, идея с вином ее возмутила. А помощь бедным — самое то!
Но дворецкий вернулся от невидимой леди с тем же отрицательным ответом. Золоченые гипсовые амурчики по стенам помещения самым непри стойным образом насмехались над неудачными покупателями и целились в них из маленьких луков, будто тем до кучи не хватало пылкой любви.
— Передайте леди, — загремел Лёдник, которому надоел этот марлезонский балет, — что лично меня интересует таинственная история упомянутого строения и я имею к нему научный интерес. И привык все свои эксперименты доводить до логического завершения. Поэтому пусть леди назовет любую цену.
Компаньоны посмотрели на Лёдника, как на умалишенного, — панна Полонея даже, кажется, готова была обойтись с ним, как с лакеем, опрокинув шим на ее платье чашку кофе. Почти разоблачить их намерения!
На этот раз дворецкий задержался дольше, принесенный им ответ всех удивил: леди согласилась продать винокурню доктору Лёднику, имея в виду его научный интерес. Условия — тысяча фунтов, принести лично послезавтра утром.
Лёдник церемонно поклонился, оборвал Прантиша, который намеревался было немного поторговаться, по всем светским правилам поблагодарил леди Кларенс и вывел компанию из дворца.
На берегу Темзы с видом на новенький Вестминстерский мост, чудо инженерной мысли, прошел небольшой стратегический совет.
— Если бы не случай у отеля — я бы тысячу фунтов из одного сундука зачерпнул! — раздраженно сказал пан Гервасий. Полонейка вздохнула, раз глаживая запятнанный и помятый рукав недавно шикарного камзола:
— Сейчас в Лондоне есть несколько известных персон из Польши и Литвы, но ведь идти, представляться, все рассказывать, объяснять, что мы здесь делаем. А я в таком виде.
— Исключено! — отрезал пан Агалинский. — Лучше бы меня послушались. Да я в одиночку тот дом приступом возьму! Квакеров саблей покрошу, и подземелья наши.
— В тех подземельях может ничего не быть, васпан, — напряженно предупредил Лёдник. Пан Гервасий внимательно посмотрел на профессора:
— Я свое слово сдержу, не волнуйся. Твое дело — привести меня в пещеру.
— Нас, пан Агалинский, нас! — мило оскалилась Полонейка. Изящная такая, хорошенькая. Но Вырвич чувствовал, что на пути к цели она будет, пожалуй, более опасной, чем Американец. Тот со скрытой насмешкой поклонился:
— Конечно, дорогая моя невеста, у нас же все должно быть общим!
Где-то зазвенели колокола — и сразу им отозвались другие. Лондонские храмы заполняли город величественными звуками со всех сторон, казалось, даже туман рассеялся.
— Пойдем к моему бывшему однокурснику Роджеру, — решительно заявил Лёдник. — Он сделал хорошую карьеру, среди клиентов — сплошь гер цоги. Опять же — в Королевском научном обществе не последний человек. Тысяча фунтов — деньги немалые, но для него возможные. Когда-то я помог ему в начале его карьеры, подбросил пару идеек. Тогда Роджер обещал, что век не забудет моей услуги. Вот и посмотрим.
Они ехали в нанятом фаэтоне, навес не спасал от влажных микроскопических капель, что липли к лицу, как паутина.
Чумазый мальчик, тащивший корзину с углем, заметил рыжего усатого чужестранца, который, сидя в экипаже, до отвращения важно поглядывал по
