— Вспомни, он сам написал, что экспедиция могла стать венцом его карьеры! Дело всей жизни твоего отца! А ты готова так просто отказаться от попытки хоть что-то понять в этой путанице!
Артём вздрогнул. Слушая, как ссорятся родители, он и не заметил, что Тюрин вплотную приблизился к нему и настойчиво смотрит на его руки.
— Мы отдадим дневники и карты в институт. Там лучше нас знают, что с ними делать, — сказала Марина Викторовна.
— Ха! Ну конечно. Будто ты не знаешь, что именно они сделают!
— Это не наша забота.
— Запрячут в архив! Так глубоко, что потом ни один исследователь не найдёт.
— Отец сделал свой выбор. К нам это не имеет никакого отношения!
Артём уже не раз был свидетелем подобных сцен, знал, что всё закончится мирно. Впрочем, он сейчас и не смотрел на родителей.
— Что это у тебя? — прошептал Тюрин.
— Статуэтка. Лежала у дедушки в сейфе, — неуверенно ответил юноша.
— Любопытно… — протянул профессор. — Можно?
— Да подумай о старике наконец! Нельзя же так… со своим отцом! Предать его!
— Что ты заладил! Тебе плевать на моего отца! Тебя интересует только громкая история!
— Не повторяйся, дорогая, а то спор становится неинтересным. Да и спорить тут не о чем. Я уже принял решение.
Тюрин дрожащими руками взял нефритовую статуэтку. Бережно, почти ласково погладил её основание, прошёлся пальцами по узорам на лапах и голове.
— Вы знаете, что это? — спросил юноша.
— Кубулгат, — прошептал профессор.
Пот прозрачными каплями катился по его щекам. Дыхание утяжелилось. Губы напряглись в едва приметной, болезненной улыбке. Артём ещё никогда не видел Тюрина таким.
— Кубулгат… — повторил профессор, больше размышляя вслух, чем отвечая на вопрос. — Человек, умеющий принимать облик животного.
— Оборотень?
— Что? Ну да, оборотень. Сын лунной Чель-паги… Какая чудесная архаика…
— Чей сын?
— Как интересно… Говоришь, статуэтка лежала в сейфе Корчагина?
— Ну да, в одном мешочке с самородками. А что с ней такое?
— Очень интересно…
Тюрин продолжал настойчиво гладить узоры на кубулгате. Профессор глубоко ушёл в свои мысли. Не слышал ни вопросов Артёма, ни ссоры Переваловых. Не замечал ни летней жары, ни присевшей на шею мухи.
— Я обещаю, мы подготовимся, — спокойнее говорил Сергей Николаевич. — В редакции на такое дело выделят хорошие деньги. Это единственный шанс хоть что-то узнать о твоём отце. Да, придётся написать статью. Даже серию статей. Но это не такая большая плата, если мы найдём то, что увидел Виктор Каюмович. Его открытие не должно пропадать! Подумай, он бы сам этого хотел. Он надеялся на тебя. Верил, что ты доведёшь его дело до конца, если он сам не сможет.
— Не знаю, — уже почти не сопротивлялась Марина Викторовна. В глазах у неё стояли слёзы.
— Всё будет в порядке. Наймём целую армию проводников. Чем мы рискуем? Простая экспедиция.
— В Саянах не бывает простых экспедиций.
Переваловы подошли друг к другу и неожиданно обнялись. Марина Викторовна тихо плакала на плече мужа.
— Пап, — позвал Артём.
— Что?
— Твой Тюрин уехал.
— То есть как? — Сергей Николаевич удивлённо посмотрел на то место, где ещё недавно стоял профессор.
— Так. Сказал, что забыл о каком-то срочном деле в Иркутске.
— Чудак… Хоть бы на обед остался. Помощи от него, как от таракана — молока.
— Серёж… — Марина Викторовна старательно вытерла слёзы.
— Ладно-ладно. И без него справимся.
Сергей Николаевич, нахмурившись, спустился в тайную комнату — хотел внимательно перелистать книги Виктора Каюмовича, надеялся найти в них подсказку о том, где искать приметы. Мама ушла в ванную умыться. Артём остался один в гостиной. Растерянно осматривал нефритовую статуэтку и тщетно пытался понять, чем же она так впечатлила профессора Тюрина и о каком срочном деле он мог вспомнить, подержав её в руках.
