гостиной. Артём стоял на лестнице, слушал разговор родителей и поглаживал узоры на нефритовой статуэтке.
— При чём тут это? — поморщившись, дёрнул головой папа.
— Особенно ему нравилась история про лучших ищеек Парижа.
— Какая именно?
— Видок поспорил с ними. Сказал, что так спрячет золотые часы в своём кабинете, что они ни за что не смогут их отыскать.
— Да-да. Потом они три часа искали, ничего не нашли, а часы, как выяснилось, лежали на столе, чуть прикрытые листком бумаги, — Сергей Николаевич по-прежнему не понимал, к чему жена вспомнила эту историю.
— Да. Они вскрывали плинтусы и половицы, простукивали стены, потрошили горшки с цветами, а часы лежали на самом видном месте.
— Очередная байка.
— Неважно. Отцу она нравилась. Он её часто пересказывал. И ведь с сейфом он поступил так же.
— Как? — Сергей Николаевич остановился посреди гостиной и повернулся к жене.
— Оставил подсказку на самом видном месте.
— Фотографию на стене?
— Именно. Может, и приметы лежат у нас под носом?
— Хорошо бы! Без них вся затея провалится. — Сергей Николаевич нахмурился, подумав, что глупо вот так сразу проиграть. И ведь тогда Аркадий Иванович опубликует статью о безумии Корчагина. Материалы уже лежали у него на столе…
— Нужно ещё раз всё обдумать. Мы что-то упустили. Знаешь, отец говорил, что мы разучились решать простые задачи. Всегда ищем сложные решения, и это нас губит. Нас спрашивают, сколько будет два плюс два, а мы ищем подвох, примешиваем закон больших чисел, вспоминаем Пуанкаре или Гильберта, в итоге остаёмся без решения там, где справился бы любой ребёнок, ведь его ещё не надрессировали искать сложные решения.
— Марин, я всё это помню. Корчагин любил такие штуки. Но как нам это поможет?
Марина Викторовна с сожалением пожала плечами. Ответа на этот вопрос она не знала.
Между тем Сергей Николаевич сходил в гости к соседям. Познакомился с Бэлигмой и Фёдором Кузьмичом. Старик понравился ему рассудительностью, тихим нравом и шутками о суетливой жене. Когда же Сергей Николаевич узнал, что тот почти тридцать лет работал егерем в здешних лесах и готовил своих сыновей на ту же должность, его восторгу не было предела.
— Это замечательно! — говорил он вечером Марине Викторовне. — Лучшей кандидатуры не найти. Только подумай: сразу три егеря, лично знавших старика Корчагина! Виктор Каюмович случайным людям не доверял.
— Это правда.
— Они и не похожи на случайных людей.
— Думаешь нанять их?
— Уже нанял! К тому же экспедиции нужен свой врач, а Кузьмич работал разъездным фельдшером, обслуживал геологическую партию на Татьянинском месторождении! Недурно, да? Убьём двух зайцев сразу. Он зайдёт завтра с утра, я ему всё подробнее расскажу.
— И про золото расскажешь? — удивилась Марина Викторовна.
— Не совсем. С ним можно сыграть шутку твоего отца. Помнишь, в записях он говорит, что хотел довести своего бурята-лесоруба до предпоследней приметы, а потом пойти в одиночку? Мы сделаем так же, только умнее. Смотри. Скажем Кузьмичу, что от Корчагина осталась карта. Что он там нашёл, мы не знаем. Возможно, что-то важное для науки.
— Очень правдоподобно.
— Ты слушай-слушай. Карта самодельная, путь долгий. Тут нужен такой человек, как Кузьмич, иначе экспедиция затянется. Он доведёт нас до крестика на карте.
— Там нет крестика.
— Пририсуем.
— О, господи… — Марина Викторовна развела руками.
— Так даже лучше! Дойдём до крестика, поищем по округе. Ничего не найдём. Разыграем сцену. Скажем, какой негодяй был твой отец…
— Серёжа!
— …Завёл нас в глушь, где ничего нет. Скажем, что это было вполне в его духе. В общем, устроим небольшой спектакль. На глазах у Кузьмича порвём карту. Расплатимся с ним и отправим его домой. Скажем, что сами хотим ещё пожить в тайге, раз уж забрели так далеко. Надо что-то придумать… Точно! Скажем, что я хочу сделать снимки для газеты! Никто из репортёров так глубоко в Саяны не забирался, нужно заснять местных птиц и всё-такое.
— Кошмар какой-то…
— Избавимся от проводников. Оставим только хозяина лошадей. И пойдём дальше по приметам.
— Которых у нас нет.
