все, что движется, – все, что выходит за пределы знаний. Когда я не думаю, я осознаю. Осознаю все. Я осознаю то, что есть, и то, что, кажется, когда-то существовало. Осознаю вестника по имени Мигель, послание, которое он нес, и любовь, которую он отдавал.
Когда появляется осознанность, реальность меняется. Тогда мы начинаем понимать, что быть живым – это и есть цель, а все, что мы делаем, пока живем, – выражение нашего искусства. То, как мы думаем, разговариваем и ведем себя, определяет качество этого искусства. Мы есть жизнь, но мы так долго воспринимали все с точки зрения ума, что нам трудно увидеть то, чего не видит он. Ум отрицает свою отдельность, когда говорит: «Я чувствую себя хорошо» – или: «Я чувствую себя плохо». На самом деле ум не чувствует, чувствует тело. Ум рассказывает историю о чувстве вины, гневе или просто смущении, а все последствия ложатся на тело.
Я предлагал моим тольтекским видящим посмотреть в зеркало, в глаза человеку и позволить рассказчику представиться, начав со слов: «Меня зовут…»
Если ум услышит себя, то он способен на изменения. Наверное, осуждение себя – одно из самых любимых его блюд, но, чтобы что-то поделать с этой склонностью, необходимо сначала ее распознать. Как только ум понимает, что он хищник, он начинает превращаться в союзника. Ум может постоянно создавать для человека проблемы, но он же способен находить удивительные решения. У него прекрасное воображение. Мы ведь все время представляем себе разговоры, которых не было. Мы воображаем себе иные реальности и явления, которые только предстоит открыть. Мы заново прокручиваем в голове прошлое и фантазируем о будущем. Мы видим в воображении богов и демонов. Мы представляем себе ужасы и чудеса. Из всего, воображаемого нами, одержимость демонами, пожалуй, самое интересное, она многое нам открывает. О ней говорится во всех человеческих культурах. Кто-то боится одержимости, кто-то, отшучиваясь, не обращает на нее внимания, но она реальна.
Мы знаем, что значит владеть какой-нибудь вещью. Мы покупаем что-нибудь, платим за это, вымениваем за что-нибудь ценное, и она становится нашей. Даже людей мы считаем своей собственностью: тех, кого любим, детей, которых растим, работников, которым платим зарплату, страну, в которой живем. В большинстве культур обладание считается очень важным, а у многих народов владение другими людьми – общепринятая практика. Но мы не замечаем, что все люди сами являются чьей-то собственностью, независимо от их убеждений и традиций. Ими зловещим образом овладевает нечто изнутри. Человеческое тело становится одержимым знаниями.
Несколько лет назад я говорил об этом перед большой аудиторией. Одна женщина встала, чтобы поделиться своим мнением, и я почувствовал, что за всеми ее словами стоит сильный гнев. Казалось, она отвечает на что-то, сказанное мной. Я пригласил ее на сцену. Она холодно позволила мне обнять ее, и я предложил ей подробнее рассказать о своей жизни, изложить свои взгляды и даже выразить гнев – дать ему волю. Она заговорила, сначала нерешительно, затем все раскованнее. Чем дольше она говорила, тем агрессивнее становилась. Я молча стоял рядом с ней, а она разразилась тирадой, клеймя мужчин, Бога, жизнь. Голос ее звучал все громче, ее затрясло, а лицо ее приняло демоническое выражение. В зале улыбки сменились тревогой, а потом потрясением. У многих в глазах был страх.
Так продолжалось несколько минут. Наконец гнев женщины стал ослабевать – и она заплакала. На этот раз она с благодарностью, искренне позволила обнять себя. Зал зааплодировал, впечатленный этим выплеском неприкрытого чувства, но всем, однако, было не по себе. Когда она вернулась на свое место и публика успокоилась, я спросил, есть ли у присутствующих сомнения в том, что одержимость существует.
– Теперь вы понимаете, о чем я говорю? – обратился я к залу.
Разумеется, они понимали. Мы можем считать, что все наши собственные злейшие демоны живут в окружающих людях, можем пугать себя образами бесов и упырей – а можем посмотреть внутрь себя, прислушаться и распознать голос знаний, живущий в нас и постоянно разговаривающий с нами. Этот голос может очень сильно напугать. Мы не привыкли слышать самих себя, поэтому редко отдаем себе отчет в том, какие своекорыстные и жестокие слова произносим вслух и про себя каждый день. Отследить то, что мы думаем, и изменить свой внутренний разговор – вот в чем заключается любовь к себе.
Все в жизни призвано служить самой жизни. Слушая и меняясь, мы можем превратить знания в слугу, которым они и должны быть. Овладев искусством создавать ад в своем уме, мы можем выбрать путь благородных ангелов, безупречных вестников. Следует уважать любое видение, но каждое видение может измениться, когда будет к этому готово. Если ум захочет, он может дать нам свободу, к которой мы все стремимся и которую с трудом можем себе представить.
Признав, что знания, служащие жизни, могут также быть средством избавления человека от страданий, мы можем научиться по-новому взаимодействовать с людьми. Мы можем по-другому увидеть самих себя. Мы можем перестать верить собственному голосу, всем голосам, но продолжать слушать и учиться. «Я хищник. Моя любимая пища – страх… чувство вины… гнев…» – можно начать и с этого. Моим ученикам такое начало обычно помогало понять проблему и наметить ее решение. Осознанный ум может стать охотником, жаждущим истины.
Лучшие из моих учеников продолжают охотиться, только теперь у них другая добыча. Они изменились. Они верны человеку, и создаваемая ими реальность строится на благодарности и великодушии. Ум, который раньше за всем надзирал и наказывал, теперь служит жизни. Если раньше он был злодеем, то теперь он герой. Прежде он жаждал яда, а сегодня ему по вкусу нектар.
