– Я не стала бы водить компанию со злом, если б знала, что это зло, дитя мое, – тихо сказала Сарита.
– Зло возникает, когда верят в ложь, и тебя ему никогда не завоевать. Что касается Лалы, то ты ее видишь в общем такой, какая она есть, – она очаровывает, она красива, но веры твоей не заслуживает. – Он взял ее за руку. – Ты видишь в ней просто зануду.
– Но иногда я вижу в ней…
Смутившись, она замолчала.
– Сариту? – подсказал он ей, но она не ответила. – Сарита – это не истинная ты. Так же как и Мигель, которого ты воспринимаешь, – не настоящий, хотя он и вправду достоин восхищения. – В слепящем лунном свете он поцеловал ее в щеку.
– Настоящий он или нет, а я его люблю, – со слезами прошептала она.
– Живой или нет, он всегда будет любить тебя.
Что-то царапнуло по оконному стеклу, и Сарита окончательно проснулась. Ей сразу же захотелось увидеть два дерева, но на фоне ночного неба видна была лишь линия крыши соседского дома. Под ветром гнулось молодое деревце жакаранды, задевая карниз крыши ветками, на которых начинали распускаться почки. Она отвернулась от окна – в темной комнате никого не было.
Лежа в одиночестве в своей маленькой кровати, Сарита глубоко дышала и пыталась собраться с мыслями. С того утра, когда у ее сына случился сердечный приступ, она проделала большой путь. Она не могла бы сказать, в каких местах побывала и как это она так поддалась чарам, – но в итоге она почему-то оказалась там же, откуда начинала. Она была у себя дома, а сына с ней не было. Она стара и скоро должна будет посмотреть правде в лицо. Нет больше почитаемой курандеры, исцелявшей умирающих. Нет больше чародейки-укротительницы, подчинявшей судьбу своей воле. Даже в состоянии транса ей не удалось вернуть ту женщину. Правда, она пока еще может пуститься во внутреннее странствие. Ей все еще подвластны силы желания. Она все еще способна на видения…
Сарита снова устремила взгляд в окно – там, в ночи, бушевал ветер. Она начинала понимать, почему нашла сына на древе жизни. Ей не нужны были объяснения Мигеля, что любовь, безусловная и неослабная, – это основа жизни. Она прекрасно знала, что любовь, ставящая условия, – это искривленный образ правды, но именно им забавляется человечество в тени символического дерева, дрожащего, как зловещий мираж, и разбрасывающего миллионы семян лжи.
Нет, ему не нужно все это ей рассказывать… И все же в это путешествие она отправилась из собственных эгоистических побуждений. Сарита выключила лампу у кровати. Потом встала с постели, нашла тапки и медленно, шаркая, направилась в кухню, истосковавшись по вкусу
Она размышляла об этом, маленькими кусочками ела булочку и грела пальцы о горячую чашку чая. Поставив чашку на столик в гостиной, она уселась в большое кресло. Полная раздумий, она погрузилась в сон, более глубокий, чем раньше, позволив этому мгновению – всем мгновениям – раствориться в абсолютной силе.
14
– Ты счастливая или глупая?
– Что вы имеете в виду? – спросила женщина.
На глазах у нее выступили слезы. Они ехали в автобусе по тряской горной дороге в перуанской глуши. Мотор ревел, скрежетала коробка передач. Пассажиры громко разговаривали, – может быть, она неправильно расслышала его вопрос?
– Ты счастливая? – снова спросил дон Мигель ученицу.
Глаза его поблескивали из-под полей видавшей виды шляпы.
– Нет, не очень, – запнувшись, ответила она.
– Значит, ты глупая?
– Нет.
– Нет?
Она пыталась смотреть прямо ему в глаза, но это было трудно. Нелегко было встретить его открытый внимательный взгляд и вспоминать при этом, как это – быть несчастным.
– Счастье – не вопрос выбора, – наконец сказала она, сосредоточившись на том, как сцепились друг с другом на коленях ее руки. – Столько всего делает нас несчастными, – добавила она, шмыгая носом. – Некоторые… Ну, некоторые люди разбивают нам сердца.
