— Ого! Да это до полудня было…
— А сейчас?
— Да у тебя часы на руке… — Бывший следователь взглянул на циферблат и немного растерялся — обе стрелки показывали 12.00.
— Тааак этааа…, только что, что ли…
— Нет, Андрюш, это ровно двенадцать часов назад.
— А где я?
— Ну хоть помнишь кто ты… У меня дома…
— А почему? Почему не у себя?
— А ты мне не смог сказать, где ты живешь…
— А где батюшка?
— Да хрен его знает! Мы его не стали ждать… ладно, давай так, мне тоже хреново, ты видимо отключился, хорошо хоть сам от такси дошел…, давай-ка спать сейчас, утро вечера мудренее… Завтра разберемся…
— Да у меня времени столько нет…
— Ну, делай что хочешь, только хату не спали…
Хозяин квартиры был уже в пижаме, благодаря чему смотрелся смешно, не хватало еще пистолета, которым он размахивал с утра, примешивая к действию жаргонные словечки, часто вставляемые меж обычных.
«Лысый и в пижами „Полторабатько“…, к тому же свободный, а в тюрьмушке он так же одевался бы?» — мысль одна глупее другой, скользили по, ощущаемому холодным, мозгу, царапая своими шероховатостями, где-то сбоку справа, будто там давили и проворачивали шарик от мороженного: «Надо срочно обследоваться, не дай Бог МТС,[13] это ж совсем уже… А! все равно сдохну!»…
Из комнаты с раскрытой дверью раздался храп, похожий на звуки, издаваемые языком при выдувании воздуха, когда кончик его касается попеременно то верхней, то нижней губы: «А вот у меня уже так не получится — воздух будет выходить, через отсутствующую щеку…».
Спать не хотелось, а вот от еды он бы не отказался — после назначения «Преднизалона» [14]всегда хотелось не просто кушать, но сжирать все, что не приколочено! За первый месяц он прибавил почти пятнадцать килограмм. Так случалось со всеми, диеты для раковых больных не предусмотрено, есть только предпочтения и назначения, красной икры Хлысту купить было не на что, а вот «запарики»,[15] всегда были в его распоряжении.
Михалыч отправился на кухню, предполагая такую же, как у него ситуацию, но войдя, даже потерялся — его комната в «коммуналке» наверняка поместилась бы в один из двух холодильников, расположившихся вдоль одной стены. Уже опасаясь того, что можно в них обнаружить, он осторожно подкрался к крайнему и аккуратно открыл дверцу. В ответ послышался жалобный писк нескольких первых тактов гимна страны, оборвавшихся непристойным ругательством — так устройство объявляло о своем открытии.
Пожав плечами, пенсионер заглянул внутрь и остолбенел от неожиданности — все полки были забиты банками с красной икрой.[16]
Первая за сегодняшний день, после прохождения процедуры химиотерапии, слюна, жирным комом собралась под быстро увеличившимся в размере языком и тут же выкатилась сбоку в отсутствующую щеку и повисла, быстро удлиняясь. Совсем этого не заметив, бывший полковник юстиции, сглотнул пустоту, и не раздумывая, взял самую маленькую и самую большую банку, понимая, что, скорее всего, начнет сразу с обоих.
Не в состоянии удержаться, слабея от нарастающего непреодолимого желания каждое мгновение, он опустился на дрожащих коленях у раскрытого богатства, пытаясь рукой открыть крышку. Резьба крышки застыла, как кровь в его венах, так же не желая двигаться ни в одну сторону.
Большая литровая банка, мешалась подмышкой, руки, начавшие трястись от нетерпения и, доведшего до такого состояния, желания, совсем опустились, банка выскользнула и от удара о половую плитку разбилась: «Неоспоримая улика» — подумалось бывшему менту; «Мать его…, добрался, кажется до холодильника» — предположилось, в прошлом преступнику.
Через несколько секунд мысли обоих нашли свое подтверждение в освидетельствовании одним поедания икры с пола другим.
— Ну и как?!
— Неожиданно…
— Оно и видно…
— Теперь понимаю клептоманов…
— А я следователей… Шучу… Ты че по человечески не можешь?…
— Да я лет десять не ел…, да и разве люди столько икры хранят?…
— Ну это ты на холодную загнул…
— Икру эту не ел…
— А у тебя гемоглобин какой?
