вещи:
— Нет, нет, нет…
— Угу… Ваня, ну ты это. Так вышло… Я наверное пойду… — Боль снова подутихла, а общая обстановка в сумме со вчерашней некрасивой картиной поедания икры, виделась из ряда вон…, да и курить план, бывший следовательно просто не мог, поскольку это угрожало целостности его мировоззрения…
— Хрен тебе! Теперь придется выслушать от куда эта ваза, чем она дорога, да лекцию, пожалуй, о пользе употребления марихуаны в дозах ПРОПИСАННЫХ МЕДИКАМИ.
— Ваня, прости, но я не могу… — это выше моих сил… ннннн!.. — Боль вернулась нестерпимой работой миллиона отбойных молотков в правой части черепа, представляемых мозгодобывающих гномов:
— Да будь тебе неладно…, а другого нет…
— Тебе всего одну затяжку нужно сделать, слово даю — это обезболивающий эффект даст!.. — Трясущимися мелкой дрожью руками, стоя на коленях, сжав зубы до треска открытой в зияющей дыре челюсти, Андрей схватил протянутую руку ниже локтя «Полторабатька» своей правой, подвел к своему рту мундштук, а дальше удивил партнера по «забаве», закрыв одной рукой трахеостомическую дырку на горле * (Трахеостоми?я — хирургическая операция образования временного или стойкого соустья полости трахеи с окружающей средой, осуществляемое путем введения в трахею канюли или подшиванием стенки трахеи к коже.), а другую приложив к дырке в щеке, чтобы дыму некуда было деться — только так он полностью мог попасть в легкие. Обхватив трубочку зубами, сделал, на сколько возможно, сильный и глубокий вдох, несколько малюсеньких завиточков дыма, все же просочились сквозь пальцы, и пока он сдерживал его в себе, тоненькая струйка убегала в соответствии с каждым ударом сердца, превращаясь в маленькие колечки.
— Не выдыхай, пока не скажу! Раз, два, три…, ну давай уже, че застыл то… — Выдыхая, с выражением испуга на лице, Хлыст закашлял, чуть ли не выплевывая свои легкие, но сдержался — делать так делать!
Лет пять назад Хлыст бросил курить. Ему нравилась эта привычка, но врачи чуть ли не приказали, обнаружив то ли кисту, то ли опухоль. Он не сразу послушался, за что его сразу начали лечить, хоть и оказалось — не от того. Когда идентифицировали опухоль злокачественной, она была уже на третьей стадии, и вот с того момента началась эпопея мучений. Каждый день что-то происходило, будто его кто-то испытывал на прочность, все происходящее было со знаком минус.
Он, ничего не подозревая, поведал о своей болячке, и неожиданно, не понимая причины, через пару месяцев обнаружил, что общения с ним избегают. Молодые следователи, всегда смотрящие «ему в рот», просто здоровались, пробегая мимо, стараясь обойтись без рукопожатия, будто спешат по делам, старые сослуживцы всегда находили причину, что бы покинуть курилку сразу при его появлении, даже находящиеся в одном кабинете с ним, отодвинули от его стола свои, руки их оказывались либо занятыми, либо мокрыми, либо грязными, после чистки оружия, что бы не отвечать на протянутую его. Пользоваться одной посудой, да что там, одними письменными приборами тоже никто не хотел!
Начальник, обычно каждое утро нового рабочего дня, начинавший с разговора с ним и с его советов, перестал приглашать к себе, попросив, в случае появившейся необходимости, передавать что-то через других.
В главк дорогу ему тоже закрыли, от спорта освободили, а до этого, после игры в волейбол, не мылись в той же душевой кабинке, которой попользовался он, даже присаживаясь на скамью в раздевалке после него или стул в столовой, место соприкосновения с брюками некоторые стряхивали.
Андрей Михайлович не сразу понял причину такого изменения в отношениях, а услышав о ней от одного молодого сослуживца, было возмутился глупому озвученному объяснению, но напоролся, сначала, на глухую стену неприязни, после на открытое отвращение:
— Да что с вами?! Что произошло то, я все тот же, ну поболею и все…
— Андрей Михайлович, вы нас поймите, у нас семьи, дети, мы не хотим заразиться этим…
— Да чем, е — мое?!
— Вы больны раком, а это для нас всех опасно…
— Минуточку… — Тут он начал обращаться к бывшим рядом:
— Ну вот ты Вадим Саныч, ты же гепатитчик, но это не имеет значения…, а у тебя Пертуш, дочь и зять ВИЧевые, у Генки вообще «тубик» [24]после Чечни, и ничего, вы же все те же…
— Не ну ты сравнил… — Тут началась очень нелицеприятная, даже отвратительная возня, взаимные обвинения, которых Хлыст уже не слышал, пребывая в шоке. Многие сделали вид, будто не знали о болезнях других сотрудников и из близких, хотя все было на слуху, но очень быстро объединились, высказали свое «фи» и рассыпались, как ни в чем не бывало, объявив о вынужденных ограничениях в отношениях.
Буквально через неделю, ему «спустили» из главка простенькое, казалось бы, дело, с признательными показаниями, одного известного, и не только в криминальной среде, преступника — «щепача» [25]с мохнатым стажем, авторитет которого расценивался на уровне вора в законе. Дело явно было заказным, поскольку наркотики подкинули его пожилой супруге, благодаря чему старому сидельцу пришлось «взять их на себя». Начальству нужно было «закрыть» его на больший срок, который «корячился» старику за «его», якобы, провинности перед органами, и Андрею Михайловичу
