Люди, которых она называла родней, на самом деле, были добрые люди, никакого родством с ней не связанные. Все, что она помнит из детства — это постоянные переводы из одного детского дома в другой, где она начала более-менее учиться класса с пятого, благодаря именно этим «родственникам», не имевших своих детей, работавших: женщина — сторожем, мужчина — кочегаром в последнем детском доме из которого Аля и выпустилась.
Почему-то Алевтина, такое было полное имя этой девочки, хотя настоящего полного никто и не знал, поскольку на вопрос: «Как тебя зовут» — она отвечала Аля. Не стоит останавливаться на всех перипетиях ее короткой жизни, не одного навыка борца она так в себе и не выработала, все ее устраивало. Покинув детский дом, девушка и юноша, с которым она дружила, получили по разнарядке новое жилище, котором оказались две комнаты в этом доме, с давно выселенными домочадцами, по причине его аварийного состояния и предназначения под снос.
Молодые люди не только обрадовались предполагаемым оконченным проблемам, но и решили жить вместе, как муж и жена. Сначала, это было вроде игры, но очень быстро они поняли, что по отдельности им просто не выжить. Пенсии никакой им не полагалось, знаний и умений им никто не привил, на работу не брали даже разнорабочими, лишь иногда получалось заработать кусок хлеба на подхвате.
Пережив одну зиму, они сразу начали готовиться к следующий. Мальчик очень быстро повзрослел, возможно, многое бы выглядело бы другим, но он не мог себя пересилить и так и не начал воровать. Подрядившись убирать территорию вокруг церкви, постепенно он полюбился местному священнику.
Оба, в принципе еще ребенка, начали посещать приход, узнали совсем о другой жизни, и Господь, давая понемногу, восхищал их надежды.
Мы часто спрашиваем себя, других, задавая один и тот же вопрос: «Почему тяжелые испытания выпадают на долю тех, кому и так нелегко?!» — действительно, такое положение вещей вынуждает нас, теряя надежду, бросить вызов Небу: «Где ты Бог, когда так нам нужен?!».
При этом мы совсем не наблюдательны, пусть даже за своим опытом. Скажем, проверяя человека, прежде чем дать ему повышение по службе или поднять ему заработанную плату, мы испытываем его, как только душе нашей бывает угодно, если он со всем справляется, мы принимаем решение о его достоинстве более лучшего. Почему же тогда мы удивляемся, когда Господь, делая тоже самое, утяжеляет наше существование на земле, смысл нахождения на которой и есть испытание?!
Когда человек доказывая свое достоинство, нагружается очередным тяжелым бременем, мы не знаем, как его воспринять, а когда, после этого невероятного и неподъемного тягла, он еще и умирает, так и не испытав ничего хорошего на себе, мы делаем все, что бы не дай Бог, испытать на себе, хотя бы часть подобной же участи. А между тем упокоившись после таких трудов и скорбей, усопший, попадает не на отдых, а в вечную жизнь, не знающую ни боли, ни обиды, ни испытаний, но благодать окружает его, во всеобъемлющей славе Божией.
Взгляните, будучи бездеятельны и скучающи с этой точки зрения и разглядите, что может ждать вас? Бегайте от этого, будучи милосердны к этим страждущим и несчастным, ибо они весьма скоро будут там, куда путь вам пока отрезан, а поскольку наслаждение вы получили же здесь, но помогая им, вы Бога ради, собираете свидетелей вашей доброты на Страшный суд, которые безусловно и стойко будут стоять за вас против обвинителя…
Мы можем констатировать, что постепенно быт и благополучие, конечно, не привычное для нас, постепенно входило в семью молодых людей, пока темная ночь, не окончилась страшным рассветом.
Муж Али, удостоенный полным доверием настоятеля маленького храма, получил ко всему, вполне официально, должность сторожа. Выполняя свои прямые обязанности, он пытался остановить грабителей и пал в неравной схватке — его труп обнаружил, вместе с ограбленной церковью сам протоиерей, в то время, как девушка уже была на пятом месяце. От аборта она отказалась, хотя ее и отговаривали, обосновывая нищетой, батюшка вступился и обещал помочь. Ребенок родился здоровым, крещен и обласкан, так что в принципе, жить можно было, к тому же Аля начала постепенно выполнять функции погибшего, смиренно принимая, должным для православного образом, свою участь.
Так прошло полгода, пока неожиданно настоятель не сменился на нового, совсем молодого, предпочитающего не служить пастырем, а собирать «уголья на свою голову», заботясь только о своем благополучии и кармане.
Алевтина была привлекательна, но главное, что чиста и беззащитна, что разжигало блудные желания нового священника. Один из вечеров окончился скандалом — молодая мать отказала домогательствам отче, как следствие, лишилась и скудного столования раз в день, в виде оставленной части благодарности за ее труды и должности покойного мужа, изгнана из прихода, якобы за блуд, что поддержали многие прихожане, допускалась, как оглашенная лишь в переднюю часть церкви — притвор, в довершении всего оказалось, что обнаруженная в груди, еще при жизни мужа, опухоль, оказалась злокачественной и уже дала метастазы.
Ни денег, ни лечения, ни понимания, что делать — ничего, что могло бы подержать духовно и материально!
Старики, благоволившие ей и младенцу, уже совершенно немощные, делившие с ней свои крохи от пенсии, многим помочь не могли. Именно в этот период времени и взошло над головой молодой матери солнышко в виде Кати Козловой, всегда помогавшей тем, кому хуже, чем ей. А всегда нужно помнить, что многим всегда хуже, чем вам и стыдно впадать в отчаяние, когда они держатся не только сами, но поддерживают других…
Косметикой Алевтина почти не пользовалась, да и не умела, с чего же уметь, когда на нее и денег было! В ней привлекало не столько женское начало, сколько невероятная для прохождения испытаний детского дома, неиспорченность, наивность, естественность, приятные, не чем не выдающиеся черты лица, правильные, не суетящиеся, но очень живые глаза, с красивым разрезом, не нуждавшиеся в косметических дополнениях или переделке. Ровные, здоровые зубы, немного припухлые, со вздернутой верхней, губки, завершали портрет девушки, обладавшей доброй душой, не умеющей быть
