почему, ни для чего, но отдавая дань времени, душа спала, или бредила, затаив дыхание в нетерпении. Это состояние, когда лучше не быть, чем быть, в полушаге от одного и второго, ничем не похожее на человеческое и никакое другое, покидало лишь изредка, когда появлялось ощущение, какой-нибудь крайности переживаний или ощущений.
Виктория действительно была богатым человеком, но все ускользнуло сквозь пальцы на лечение и попытку спасения семьи, мужа, ребенка, после их ухода деньги тоже откуда-то брались, уходя туда же, от куда и пришли.
Она перепробовала все от парашютного спорта, прыгая несколько раз в день, что быстро надоело, до неудачных попыток экстремального секса, что вообще не давало никаких отвлекающих моментов, кроме, какого-то глубинного осознания своей испачканности и падшести, от чего, что-то в ней успокаивалось на время, но только на небольшой промежуток, возрастая снова, еще пуще бередя раны, до тех пор, пока она не находила, что-то опаснее или грязнее, и что становилось успокоением, лишь на краткость и малость, и не было спасения ни в чем, будто кто-то специально подталкивал ее все к большему падению, от куда нет подъема, к какой-то пропасти, в которой даже не отражается и отсвет лучика надежды, в погибель, в крах всего.
Довольно быстро женщина перестала поднимать голову, а потом и взгляд. Она настолько пала отчаянием, что отчаялось и оно само, стала настолько эгоцентричной, что испугался и собственный эгоизм, даже он начинал толкать, на что-то чистое и светлое, но сильнее оказывалось отчаявшееся отчаяние, нашептывающееся, что можно и нужно пасть еще глубже, не вонять гнилью, не забыть о Боге, но возненавидеть Его, став той самой собой, что противоречит добру, здравому смыслу, нравственности, утонув в мерзости греха любого и многообильного, в чем скрыто облегчение, но только приближаясь к краю этой пропасти, она не находила в себе того необходимого для падения, разврата, блуда, она неожиданно начинала слышать, будто мольбы супруга и чада своего, слепла от какого-то света, приносящего освобождение от этих пут отчаяния, но страдание и муки становились попутчиками ей в одно мгновение. Она вспоминала Бога, но ненадолго, очень быстро появлялась первая мысль о несправедливости, за ней вторая о том, что Господь ненавидит ее и отверг, что именно Он изверг, низвергающий все более чистое, более светлое, тех, кто смог стать счастливым и самодостаточным без Его помощи, не обратившихся к Нему счастливым и любящим, не зная и не любя Его.
Наконец настал момент, когда и бесы, явись они во всем своем безобразии, показались бы ей верхом совершенства. Именно в этот момент появился человек, позиционирующий себя сильным экстрасенсом, многие онкологические больные, обращались к нему, доверяя и доверяясь, получали много обещаний, а их родственники массу уверений, и даже после упокоения несчастных он продолжал дурить и издеваться над ними, передавая какие-то сообщения с «того света», впрочем, многое угадывая, как при жизни, так и после ее оставления, что неудивительно, ведь его отец — падший ангел, отец лжи научил его этому искусству, давая многое, что было известно из подслушанного у Ангелов и впустивших его людей, совершенно не подозревающих о его наличии в своем сердце.
Будто проснувшись в ужасе, очнулась Виктория в момент предложения этим страшным человека послужить его сюзерену в ночной оргии ведьм-вдов, что по его обещаниям поставило бы последнюю точку в ее муках.
Вот здесь взбунтовалась душа, разорвалось сердце, открылись душевные очи, вытек яд и гной соблазнов и искушения, вновь почувствовалась заново боль и отчаяние первых дней потерь, окутанные нестерпимой болью, через что вспомнилось и прекрасное, соединяющее ее с мужем и ребенком, будто они сами вернулись невидимыми, желая спасти душу матери и супруги, чем она перестала быть здесь, но хоть и не женятся и не выходят в Царствии Небесном за муж, а просто существуют в любви и в Боге, как Ангелы, но уже вместе и неразлучно во веки веков…
Именно в момент своего озарения и выскочила Виктория на улицу в обтягивающем кожанном наряде, похожем на участницу развратного шоу, попав как раз в руки, собиравший проституток, полицейских. Женщина выбивалась из общей массы падших женщин, но кому-какое дело, лишь бы выполнить план, а на судьбу человека можно плюнуть — не на свою попадет этот плевок…, хотя именно от него, на самом деле, душа плюющего и пострадает.
Как ни странно, попав в отделение милиции, несчастная почувствовала прилив, давно не испытываемых добрых чувств, жалости к окружающему миру, даже желание помочь, пробило изнутри и искало выход наружу. Именно это заставило ее приставать к полицейским, выпрашивая сигареты для девочек, защищать их, выставляя себя на первый план, хотя никто этого не просил, но разве в этом дело, когда просыпается и отрезвляется душа?!
Бонусом спасительный, не случайным, не предугадываемым, не возможным, появился там человек, ожидать которого в своей жизни ей было просто не возможно ни при каких обстоятельствах, тем более в тех, которые уже знакомы читателю по полицейскому отделению.
Не важно, что оба не осознали тогда, не понимали и сейчас, сидя в кафе, зачем их стези сводятся вместе. Вцепившись заколыхавшимися сердцами, и пульсирующими душами в друг друга, они не могли и подумать о расставании, так и просидев до вечера, для стороннего наблюдателя болтая сбивчиво, не последовательно, отстраненно от самих себя.
И наконец, крик, неожиданный, испуганный, резкий вскрыл нарыв у обоих, освободив тела от тупика и не совершенства:
— Нет! Не говори так, ни у кого нет права отказаться от надежды, ее всегда достаточно, ибо источник ее, не во временном мире — в Вечности! Разве может Вечность кончится, иссякнуть, оставить того, кто в Ней нуждается?! Только ты сам можешь попытаться оставить ее, предпочтя надежде уныние!
— Прости, прости, пожалуйста! Я все никак не мог сказать, да и сейчас не могу…, вот…, глядя на тебя, не могу собраться с мыслями… Я помню тебя ребенком с невероятно красивыми волосами, твои глаза заставляли, будто бы просить Бога об ускорении времени, что ты быстрее выросла, что бы просить тебя стать моей женой…, и это уже при имеющейся…, и моем ребенке… Я не ждал тебя встретить, не ждал…, но увидев, ощутил радость, будто только об этом и мечтал и об этом только и думал… Я понимаю, что это бред, но… — Запнувшись, снова попав в тупик, Иван ударил себя тыльной стороной ладони по
