подростки все подряд сюда выкладывают. А уж фотографии с девушкой…
Фотографии.
Инна Владимировна отыскала нужный раздел. Как обычно: рисунки, рисунки, рисунки – можно больше не беспокоиться, – и…
Три забавные физиономии. Хотя Женина не слишком забавная. Всего лишь легкая улыбка на губах. Зато ее братишка постарался, такую рожицу скорчил. И Костя, Костя тоже. Совсем близко к девушке, чуть ли не щека к щеке. А фоном не уличный пейзаж. Часть стены, шкаф…
Они у Самойловых дома.
Это было настолько неожиданно, что поначалу Баринова не почувствовала ничего, кроме недоумения. Зато потом разом навалились и раздражение, и разочарование, и даже злость.
Почему эта девчонка не оставит Костю в покое? Воспользовалась его сочувствием и состраданием и вцепилась намертво, не отпускает. Как же – сыночек завотделением. Выгодно. Можно затребовать что угодно, пользуясь такой связью, осторожно воздействуя через Костю на его мать. И с материальным достатком в этой семейке наверняка не очень. А у Бариновых финансовых проблем нет. Подобным тоже можно умело воспользоваться.
А Костя! Молчит, ни о чем не рассказывает, а если Инна Владимировна спрашивает, где он был, чем занимался, либо отмахивается со скучающим видом, либо придумывает безобидные истории. А на самом деле бегает к этой девчонке, с братцем ее нянчится. Хорошо, если только с братцем.
Инна Владимировна вынула из кармана телефон, позвонила сыну.
Он ответил не сразу, гудки тянулись долго и нудно и раздражали еще больше, поэтому пришлось мгновенно собраться и взять себя в руки, когда Костя наконец-то откликнулся.
– Мам, чего?
Голос спокойный, хотя проскакивают нотки легкого недовольства.
– Ты где сейчас?
– Ну-у-у, где? – Костя нарочно тянул слова, выгадывал время, чтобы придумать очередное вранье. – Гуляю.
Не соврал.
– А с кем?
– Мам, зачем тебе? – сын удивился. Или насторожился? Но ответил, хоть и весьма неопределенно: – С друзьями. – А дальше попробовал отшутиться или перевести разговор на другую тему: – Детям же полезно гулять после школы. Свежий воздух, отдых и все такое.
Уточнять, с какими друзьями, Инна Владимировна все-таки не решилась, иначе уж слишком напомнило бы допрос, и Костя непременно бы возмутился. Он и так спросил:
– А ты чего хотела-то?
Теперь уже пришлось самой выкручиваться и быстро придумывать невинную причину:
– Я думала, ты дома. Хотела тебя в магазин отправить. Но ты ведь сейчас без денег, наверное.
Костя, кажется, усмехнулся:
– Если на хлеб и воду, то хватит.
– Да ладно, – отмахнулась Баринова. – Сама потом зайду.
От разговора остались смешанные чувства.
Костя вроде и не соврал, но и не сказал всей правды. Почему? Если ничего особенного, почему не признаться прямо: «Я сейчас с Женей»? Может, девочка запрещает ему об этом говорить? Действовать тайно сподручней. А возможно, самой стоило не выдумывать про магазин, а сказать как есть: «Костя, почему ты недоговариваешь? Я знаю, с кем ты сейчас. И мне это не нравится».
Да, не нравится! И скрытность настораживает.
Поэтому, вернувшись с работы домой, Инна Владимировна в первую очередь поинтересовалась у сына, вроде бы в шутку, вроде бы несерьезно:
– Не надоела еще благотворительность?
– Мам! Ты о чем? – Костя свел брови в недоумении.
– Все еще нянчишься с Самойловыми? – не получилось совсем без сарказма, и сын его сразу уловил, складочка между его бровями так и не разгладилась.
– А что в этом плохого? Им трудно одним, и они нуждаются в поддержке. Разве нет?
Пришлось согласиться, и нельзя было добавить разумное: «Для поддержки в таких ситуациях существуют родственники». Не тот случай. И смысла в продолжении разговора не осталось. Костя не посчитает действенным аргумент, что маме не нравится выбранная им девочка. Он и объяснений не примет, почему. Скажет, что не ее это дело, и не станет слушать даже самые разумные доводы.
Слова не помогут. А то и заставят делать наперекор. Тут нужен другой подход, продуманный и гибкий. Надо исподволь подвести сына к нужным мыслям. Или помешать их встречам, не в запретном порядке, а якобы в силу сложившихся обстоятельств.
Инна Владимировна прошла на кухню, устало опустилась на диванчик.
