«Папаша-белогвардеец! Куда концы тянутся?.. Это надо же…» — слушая, раздумывал Ермолай.
— …В Новосибирском архиве НКВД я нашел донос соседей Черемухиных, это новая фамилия жены, второй жены штабс-капитана. Так вот, согласно доноса, мужчина, очень похожий на Удачина-старшего, неоднократно был в гостях у Черемухиных. Теперь смекаешь, лейтенант? Чем он занимался в Советском Союзе?
Исходя из услышанного, Сергеев напряг свое воображение. Кое-что прикинул и в раздумье вымолвил:
— Папаша, белый офицер, склонил к работе против Советской власти сынка! Сынок снабдил слабоумного поджигателя «коктейлем Молотова» и направил на театр! Дебил сделал свое гнусное дело, Удачин-младший свалил подальше.
— Правильный вывод, — слегка улыбнулся майор. — Кстати, сынок оставил себе фамилию отца.
— А где сейчас Удачин-младший? — спросил Ермолай.
— Сбежал гад в Маньчжурию, мы, конечно, объявили его во всесоюзный розыск. Для сведения, здесь, в Сибири, далеко не все спокойно. Кроме белогвардейского отребья, действует и японская разведка. Недавно органы задержали в Новосибирске японского агента.
— Настоящего японца? — удивился Ермолай.
— Он по национальности оказался корейцем, но был завербовал японской разведкой, на нее и работал…
В кабинете присутствовали трое офицеров: подполковник Чехов, майор Истомин и капитан Максимов. Они обсуждали ход операции «Театр».
— …мои сотрудники плотно поработали по Пехоеву, известному в определенных кругах под кличкой Герцог, — излагал подполковник. — Это еще тот фрукт, любитель сладкой жизни, девочек и еще художественных произведений искусств. Оказалась, что в рамках своей коллекционной деятельности он до войны сотрудничал со многими, в том числе и с иностранцами. В частности, с неким шведом Стэном Ульссоном. Мы не исключаем связи этого Стэна со спецслужбами Швеции, ну и соответственно фашистской Германии.
— Пехоев был в разработке нашей службы? — спросил Истомин.
— К сожалению, нет, — хмуро ответил подполковник. — Поэтому полной картины его деятельности мы не имеем.
— М-да, плохо, — хмуро выдавил Истомин. — У НКВД на него тоже ничего нет?
— Нет, — бросил подполковник.
— Как он сумел сохранить свое место после пожаров на Бадаевских складах? — энергично спросил капитан. — Ведь почти все руководство складов было отдано под суд.
Подполковник развел руками.
— Мне это неизвестно.
Капитан хотел что-то сказать. Но в это время подал сигнал телефонный аппарат. Чехов поднял трубку, какое-то время слушал абонента.
Затем со словами:
— Это тебя, из милиции, — передал трубку Максимову.
Капитан какое-то время слушал. Затем поблагодарил абонента, положил трубку, взглянул на присутствующих и вымолвил:
— Информатор у квартиры Калиновского сообщил, что к коллекционеру приходил подозрительный мужчина в коричневом пальто и шапке.
— Подозрительный в пальто и шапке? — усмехнувшись, изрек Истомин. — Это как?
Капитан нервно бросил:
— Ну, женщина-информатор сообщила, что мужчина до входа в квартиру постоянно осматривался по сторонам, что-то высматривал. После выхода из нее через 5–6 минут, тоже оглядывался, зыркал…
Выгрузку груза с музейными экспонатами из самолета и погрузку в грузовики провели ударными темпами.
По завершению этой работы Сергеев и Лектор оформили необходимые документы. Директор театра немного пораспрашивала Ермолая о Ленинграде, об Эрмитаже и конечно же академике Понаровском. Ермолай отвечал кратко. Он не стал сообщать женщине, что со здоровьем у академика дела далеко не самые лучшие…
К моменту окончания выгрузки груза самолет уже заправили топливом.
Сергеев устроился на свое место у иллюминатора. Самолет взревел, помчался по взлетной полосе и стал медленно подниматься в воздух. Внизу проплывали городские кварталы, церковные купола, синий рукав Иртыша, озеро, лес…
Ермолай раздумывал над словами майора Апалькова о поджоге театра, белом подполье, японской разведке… И как-то незаметно уснул…
Сергеев проснулся и понял, что самолет снижается. Прильнул к иллюминатору.
