казачьих частях на воспитание сербских мальчиков, потерявших родителей в результате усташского террора[340]. Были налажены контакты между казаками и представителями ЮВвО в Боснии. В казачьих мемуарах описан случай встречи и переговоров между командующим ЮВвО Д. Михайловичем и полковником Кононовым, командиром Отдельной казачьей пластунской бригады, в конце 1944 г. — начале 1945 г. в Северной Боснии[341]. Отметим при этом, что, хотя между высшим руководством РОА и лидерами различных направлений сербского антикоммунизма и существовали определенные контакты, возможность личной встречи генерала Михайловича и полковника Кононова представляется сомнительной, т. к. в то время отдельные представители НГХ не жаловали казаков за грабежи местного населения и поддержку сербов, причем трудно сказать, что из этого вызывало большее возмущение[342]. У отдельных представителей НГХ неприязнь к казакам доходила до истеричных припадков, они катались по полу, били ногами и руками о землю и кричали о своей ненависти к «проклятым схизматикам». Имели место и прямые наветы на казаков[343]. Напряженность, существовавшую в отношениях между казаками и хорватской администрацией, высшее руководство НГХ пыталось устранить, награждая государственными наградами офицеров казачьей дивизии, чтобы таким образом показать и им, и местным представителям хорватской администрации союзническую природу отношений между казаками и НГХ. Тем не менее стоит отметить, что трения между усташами и казаками вряд ли имели постоянный характер. Можно предположить, что случавшиеся эксцессы столь красочно были описаны казаками-мемуаристами в контексте самореабилитации.
Основной целью переброски казаков на Балканы была, конечно, не пропагандистская миссия, а антипартизанские операции, для которых большое значение имели их незаурядные боевые качества в области быстрого и скрытого маневра, высокий уровень взаимовыручки и опыт борьбы с партизанами в СССР. Непосредственной задачей, которую поставило казакам немецкое правительство, было «усмирение Славонии и Срема»[344].
Весной 1944 г. дивизионная газета «На казачьем посту» с гордостью отмечала: «В сводке Верховного командования от 30 апреля 1944 г. было впервые упомянуто о деятельности крупного воинского соединения, состоящего из добровольцев Востока Европы. Это сообщение говорит о казаках — о Первой Казачьей Дивизии — в следующих выражениях: “С начала октября 1943 г. в западных Балканах введена в бой против коммунистических банд Первая Казачья Дивизия, которая своими доблестными действиями наносит противнику тяжелые потери в людях и материалах”» [345].
Как же выглядели на деле эти «доблестные действия»? С самого начала руководством дивизии было решено придерживаться тактики, которая показалась успешной и на Восточном фронте — комбинация защитно-оборонительных мер с внезапными рейдами на территорию, подконтрольную партизанам, и операциями по их окружению-уничтожению. Казаки были особенно полезны в действиях небольшими группами: «Казачьи части, как только займут какой-нибудь пункт, предпринимают обеспечение близкими и дальними патрулями. Ближние патрули лесом прокрадываются к селам и прислушиваются и наблюдают, есть ли в них воинские части. Дальние патрули уходят до 12 километров от главных сил. Патрули имеют в своем составе самое меньшее 1 взвод с 3 м.к. пулеметами… В целях военной разведки дислокации партизанских войск и мест нахождения учреждений народно- освободительного движения, с времени на время, а особенно перед операцией, засылаются в партизанский тыл так называемые ''волчьи группы''. В большинстве случаев ''волчья группа'' составляется из добровольцев во главе с русским или немецким унтер-офицером и снабжается сухим пайком на три- четыре дня. Вооруженные парабеллумами, иногда и с одним м.к. пулеметом, они устраивают засады где-нибудь в кустах у партизанских коммуникаций и стараются добыть ''языка''. Они терпеливо выжидают, когда подойдет какой-нибудь партизан или группа партизан, подпускают их на 20–30 шагов и стараются окружить»[346].
На допросе у старшего следователя следчасти по особо важным делам МГБ СССР капитана Гришаева 12 января 1947 г. генерал фон Паннвиц признался, что, «…находясь в Югославии… руководствовался… секретными приказами Верховного командования сухопутных вооруженных сил Германии и составленным на основе опыта борьбы с партизанами в СССР циркуляром обер-группенфюрера СС Бах-Зелевски, утвержденным Генштабом. Эти документы предоставляли командирам дивизии право сжигать деревни, репрессировать мирное население, выселять его из отдельных районов по своему усмотрению, расстреливать и вешать без суда пленных партизан»[347]. Под давлением следователя фон Паннвицу пришлось выразить признание в совершении следующих военных преступлений:
«В период операции в районе Фрушка Гора в октябре 1943 г. казаки 1-го кавалерийского полка повесили в деревне 5 или 6 местных крестьян. Казаки 3-го, 4-го и 6-го кавалерийских полков в этом же районе учинили массовое изнасилование югославских женщин этих деревень. В декабре 1943 г. такие же экзекуции и изнасилование женщин были в районе южнее г. Брод (Босния), причем казаки 3-го кавалерийского полка отобрали у населения всех пригодных к работе лошадей. Зимой 1943–1944 годов неизвестными лицами неоднократно производились диверсии на железнодорожной линии Сунья-Сисак — Загреб. Предпринятый… розыск участников диверсий не дал никаких результатов. Тогда фон Паннвиц отдал приказание повесить для устрашения вдоль железнодорожного полотна 15 человек заложников… В этом же районе весной 1944 г. по приказу немецкого лейтенанта 4-го кавалерийского полка дивизии были расстреляны три мирных жителя… за шпионаж, хотя их шпионская деятельность не была доказана. В мае 1944 г. в районе южнее г. Загреб казаками 1 -го кавалерийского полка полностью была сожжена хорватская деревня… за то, что казаки посчитали ее партизанской. Этот же полк в июне 1944 г., заняв город Метлика в районе Загреб-Карловац, учинил массовое изнасилование жительниц этого города. Летом 1944 г. по приказу командира 4-го кавалерийского полка — подполковника германской армии Вольфа или командира бригады Боссе… в целях обороны было сожжено много домов деревни Чазьма (западнее
