— Это ты про дома? — переспросил Залихватов и весело засмеялся. — Так в них люди живут.
— Эко! Как то? Пальшой чум?! Зачем так много места?
— Да, Загбой Иванович. Большой чум. Только в этом чуме много комнат. В одной кушают, в другой спят, в третьей развлекаются.
— Отнако так, как у Тимы, в тайга на озере. Там тоже много чумов внутри. Люти живи: Кафон, Иван, Пелагия. Ульянка, внуська. Летом ещё лючи хоти. Всем места хватай, — рассудительно согласился охотник и вдруг направился к одному из входов.
— Ты куда? — поймал его за рукав дошки Залихватов.
— Пойту, отнако, смотреть путу, как лючи шиви.
— Да ты что? Кто тебя пустит?
— Эко! Путу просить смотреть. В мой чум, кто хочет, хоти. Всех пускай.
— Это дом чужой, никто тебе дверь не откроет. И ещё прогонят.
— Как то, прогонят? Разве можно люча гнать, как он просит?
— Прогонят. Ещё как! Метлой по шее, а то и, гляди, — Залихватов махнул головой в строну городового, — ещё и в полицию сдадут.
Загбой непонимающе посмотрел в сторону строгого смотрителя порядка, который уже обратил на них внимание, опустил плечи, пошёл вслед за своим проводником. В его голове никак не укладывалось, что здесь, в городе, такие непонятные законы: в дом посторонних не пускают, территорию огораживают забором, да ещё и могут поколотить ни за что. В тайге всё совсем по-другому, там проще, понятней. Там совсем другие законы.
В это время они проходили мимо городового. Тот строго нахмурил брови, грозно рявкнул:
— Кто такие? Куда идёте? Документ есть?
Залихватов полез в карман за бумагой. Загбой испуганно вытаращил глаза:
— Пашто так каваришь? Нам хоти к Тиме нато…
— Я вот те щас пойду! Стой, когда говорят, а то вмиг сведу в участок!
Охотник притих, ожидая, пока блюститель порядка проверит документы.
— Всё нормально, — наконец-то отчеканил городовой, передавая бумаги Залихватову, и уже более дружелюбно спросил: — Что, из тайги идёте?
— Да, два месяца, как без бани. Вчера только отпарились, — в тон ему ответил Николай Иванович.
— И что, этого кыргыза тоже скоблили? — усмехнулся блюститель порядка.
— Моя не кыргыза. Венка моя, — робко вступил в разговор Загбой.
Тот удивленно приподнял брови, а Залихватов поспешно поправил:
— Он не хакас, тунгус.
— Во как?! Эвенк? Откуда ты тут взялся? Эвенки вроде на севере живут…
— Моя на олене ехал. Тавно, толго, отнако.
— И что? Куда вы теперь?
— К Тиме итём, гостить, — гордо пояснил следопыт.
— К какому такому Тиме?
— Да к Набокову, Дмитрию Ивановичу. Не знаешь, где он живёт?
— К Набокову? К Тиме значит? — захохотал городовой. — Вон, значит, как его величают! Первый раз такое слышу, чтобы его Тимой окрестили.
— Зять. Ченка дочка мой, жена. Уля, доська, — поспешно залопотал Загбой.
— Во как значит! — От удивления блюститель порядка заломил на затылок шапку, хитро блеснул глазами и покачал головой. — Что судьба с людьми делает…
Загбой, не понимая его намёка, посмотрел на Залихватова. Тот густо покраснел. Городовой чему-то засмеялся, стал объяснять дорогу:
— Пойдёте прямо, два квартала, потом направо квартал. Там как раз его дом и будет. — И вдруг вспомнил: — Да вот же лавка его.
Залихватов посмотрел туда, куда показал блюститель порядка, молча прочитал вывеску: «Мясо, рыба. Набоков и К°». Загбой взволнованно спросил:
— Что, тут, отнако, живи?
— Нет, — ответил Николай Иванович и почему-то изменился в лице. — Нам дальше идти…
Они пошли вперёд по улице. Городовой с ухмылкой проводил их.
— Счастливой встречи с зятем. — И уже тише, чтобы не было слышно Загбою: — Смотрите чтобы хребты не наломали…
Через два квартала они свернули направо, прошли несколько десятков метров. На пути попался ещё один магазин: «Товары из Москвы. Набоков и К °». Далее, над большим каменным, со сверкающими окнами домом красовалась ярко-красная надпись: «Меха. Шубы из соболя, белки, лисы. Набоков и К°». За ней ещё один магазин: «Золото, драгоценные изделия. Набоков и К°». И наконец-то большой, двухэтажный особняк, с резным декором над окнами, под железной крышей.
